сколько хочет ходит, подумала она, и, едва успела подумать,
он сразу исчез. Что-то толкнулось ей в колени, и Нина Федоровна, неловко скосив глаза, увидела кошку, выгнувшую спину дугой и державшую длинный пушистый хвост стоймя, его кончик то и дело прикасался к подбородку женщины. Кошка умильно и непрерывно урчала и топталась мягкими лапами, поворачиваясь круглой головой то в одну, то в другую сторону и всякий раз норовя при этом потереться хозяйке о живот, и оттого, что кошка была здоровая и сильная и требовала ласки и пищи, Нина Федоровна совсем успокоилась и забыла о чае, хотя чайник перед ней шипел и фыркал и нужно было снять его с огня. Но вместо этого она ослабевшими руками прижала к себе кошку и, все время боясь, чтобы она не вырвалась, после каждого шага останавливаясь и отдыхая, прошла к кровати и легла, все не отпуская кошку, и закрыла глаза; уютно устроившись у нее на груди, кошка свернулась калачиком, и от нее было тепло и тяжелей дышалось, но Нина Федоровна терпела и как будто стала дремать, но сразу же испуганно открыла глаза:
он опять выступил откуда-то, увереннее и явственнее, чем прежде, и у нее появилась странная и больная уверенность, что
он теперь не уйдет и будет до
конца. Стараясь не двигаться напрасно, она лишь выпрямила чужие, непослушные ноги, хорошо было бы лечь под одеяло и по-настоящему согреться, но она уже начинала чувствовать недостаток времени, оно все сокращалось для нее, и мысли ее становились все слабее, бессвязнее и торопливее, потому что
он, тот, которого она теперь знала, все приближался и приближался; ей вспомнилось, как молилась мать, став перед черной доской образа на колени и часто шепча сморщенными, сухими губами так и не ставшие ей известными слова, и ей самой захотелось помолиться; ах, господи, господи, Сашку бы женить надо, извертится парень по бабам, на молодое да красивое они липучие, а потом так и пойдет баловство. Взял бы за себя хоть Ирину, девушка хорошая, добрая. Трофим Иванович в жизни помог бы определиться, на ноги стать, в хорошую семью бы Сашка попал.
Кошка поднялась, насторожилась, уставив тупые уши, и беззвучно спрыгнула на пол, почувствовала мышей, но Нина Федоровна подумала, что это он подошел и спугнул, и сразу стало холодно в груди и пусто, и как-то все отодвинулось от нее, не было больше ни сына, ни мыслей, ни прошлого, ни дома, ни соседей, и был лишь тяжелый, сырой туман, но она еще довольно явственно услышала стук в двери, звуки падали гулко и редко и пропадали; она обрадовалась. Это Сашка вернулся, подумала она, вот кстати. Пойти открыть. Но она не могла встать и удивилась; вновь и вновь пробуя приподняться на локти, она даже не пошевелилась и от собственного бессилия стала кричать, не слыша своего голоса, но под конец глухота словно прорвалась, и она услышала, но не крик, а шепот, оказывается, она кричала шепотом; что-то зазвенело, ей показалось, что это ветер вынес стекла в окне, это была даже не мысль, а какое-то слабеющее ощущение. Оттого, что стало немного легче, ей очень хотелось спать, и она закрыла глаза; она не могла больше ни вспоминать, ни думать и только хотела как можно скорее уснуть.