— Хорош соловей…
— Этого песнями не прокормишь.
— За столом хорош, в работе пригож.
— Работник из тебя, как из меня музыкант, Афоня.
— Рупь длиннее — жизнь короче, — хохотал Холостяк, закатывая от удовольствия глаза. — А кто этого хочет?
— Хватит, Афоня! Ну и людина же ты, сроду такого не бачил. Був бы при начальстве такой речистый. Сказывают, ты вчера с Роботом деляну зачем-то обмеривал?
— Я? — Афоня подсунулся под самый локоть Шамотько, и тот, усмехаясь, скосил на него темный блестящий глаз.
— Ты, сказывают люди, еще с этим… Кузнецовым из треста.
Александр, третий день как поставивший трактор на ремонт, переспросил:
— Кузнецов опять здесь?
— Туточки, промеряют чего-сь. Робот кругом его вьется, директора нема…
— Это элементарно нечестно! — Анищенко, волнуясь, с силой пригладил и без того послушные, мягкие волосы. — Ну Почкин недаром Роботом зовется, а от Кузнецова я не ждал: воспользоваться отсутствием Головина. Все равно Трофим Иванович свое докажет, зря ты, Афоня, стараешься, быть тебе вместе с Кузнецовым битым.
— А я что? — пожал узкими плечами Афоня. — Мне наряд в зубы — и давай. Кузнецов что-то насчет собрания говорил, меня выспрашивал. Вы, говорит, Афанасий Демидыч, как думаете?
— Афанасий Демидыч? — Шамотько смешливо прикрыл усы ладонью. — Неужто так и сказал: Афанасий Демидыч? Який же вежливый людина, ай-ай…
— Хохол безмозглый! Кузнецов культурный человек, он любого уважит. А ты дубина неотесанная, знаешь свою баранку и верти.
— Хватит вам…
— У тебя же практического смысла ни на грош, — наступал Афоня, — дочку вон хочешь. А что девка? Чужой товар, дрожи потом, чтоб не притащила в подоле; сын — другой табак, если принесет, то в кармане.
— И чего вы, Афанасий Демидыч, теряетесь? — невозмутимо осведомился Шамотько. — Пора с Почкиным блат заиметь. У него, я бачу, давно думка директором стать. А тебя в заместители. Так?
Афоня не успел огрызнуться — все засмеялись; Анищенко, слегка захмелевший, с пунцовыми щеками, стукнул кружкой и сказал:
— К черту Робота! Новорожденному Александру, для девочек — Сашеньке, а для нас примерному товарищу и трактористу, кто что припас — выкладывай.
Освободили на столе место, раздвинули стаканы и банки. Анищенко нашел свое пальто, принес галстук и электрическую бритву в красивом футляре. Шамотько достал откуда-то с радостной ухмылкой целую связку детских сосок, книги, набор гаечных ключей и отверток, губную гармошку в инкрустированном футляре. Афоня Холостяк деловито отвернул полу пиджака, извлек какой-то пакет, опрокинул его над столом, и на кучу подарков, звеня и переливаясь, хлынула струя мелочи. Иван Шамотько попробовал одну из монет на зуб, шевеля ноздрями, свирепо уставился на Афоню.