— Где?
— Прорвало где-то…
— Директор только оттуда вернулся.
— Что говорит?
— Всем в тайгу велел…
— Меня это не касается, я близорукий — какого черта там увижу! И грыжа у меня.
— Всех без исключения, говорят, а свою вавку там залечишь. Лопнет от жары — гляди, операцию не надо будет делать.
— Пошел ты подальше, лекарь тоже…
— Ночью…
— Сам сгоришь…
— Кончай, кончай… Люди третьи сутки там, совесть надо иметь, Федька.
Федька, солидно прокашлявшись в кулак, ответил хриплым басом, что там, где совесть была, мох подряд взялся.
Перед конторой собралась большая толпа, и Головин с помощью двух мастеров распределил рабочих на группы. Трактористы центрального участка стояли отдельно, и Косачев с Галинкой присоединились к ним, но в последнюю минуту мастер отозвал Галинку.
— Ты пойдешь в женскую бригаду, Стрепетова. Это — к Васильеву направляются, там нечего бабам делать, — сказал он торопливо; Галинка было запротестовала, но мастер, всегда спокойный, пришел в ярость, закричал и даже затопал, и она подчинилась.
Звон набата все усиливался, и люди, сзываясь, перекрикивались; тени, отбрасываемые ими, двигались, мельтешили, со всех сторон к конторе съезжались машины, и все это — землю и небо — заполнял далекий гул таежного пала, и скоро поселок опустел совершенно; вооружившись лопатами и топорами, в тайгу ушли и учителя, и школьники, и старики, и хотя в действиях людей был какой-то общий, заранее определенный план, все потом перемешалось и спуталось, огонь прорывался совершенно в неожиданных местах, отчего-то вдруг загорелись штабеля леса, находившиеся уже совсем в стороне от огня, почти в километре, и туда пришлось срочно перебросить группу рабочих, и поэтому огонь прорвался еще в одном месте, где остались одни школьники, и группа оборудованных канавокопателями тракторов, на одном из которых работал Александр, еле-еле вырвалась, и, если бы не просека, задержавшая огонь, машины погибли бы.
— Как на фронте, — сказал устало один из пожилых трактористов, рассматривая свой прожженный в нескольких местах комбинезон, — на вторую линию отошли.
— Толку с этого.
— Что-то о солдатах говорили…
— Говорили, жди.
Закуривая, Анищенко кивнул на Александра:
— Нам что… У человека вон суббота проходит напрасно. Свадьба — фю-ють! — поминай, как звали.
— Брось трепаться, не то время выбрал, — огрызнулся Александр, вытирая руки ветошью, был он весь в копоти, непомерно грязный и худой, и Анищенко опять не удержался:
— Самый раз тебе сейчас под венец, Сашка, увидела бы невеста, на край света от страха ускакала бы.
— Брось ты, Мишка, в самом ведь деле не до шуток.