И Васильев в то же время думал о том, что за окном пусто и черно и что он, в сущности, завел какой-то детский разговор, а перед ним, кажется, взрослый человек и, естественно, слушает его и про себя ухмыляется, да и вообще глуп он в роли наставника и гувернера. Ясно ведь нежелание парня продолжать этот разговор, надо отдать ему должное, он умело обходит все острые углы, и от этого приходится только покачивать головой и пошучивать. Не признаваться же, что Нина Федоровна советовалась с ним, плакала и просила как-нибудь помочь; он почему-то не мог спокойно видеть ее исхудалого лица, теней под глазами и зябкой, незащищенной фигуры в сером платке и поэтому решился сегодня поговорить с Александром, хотя сразу понял, что разговор этот будет неприятен и нехорош.
— И все-таки не пара она тебе, Сашка, — вздохнул он. — Конечно, я тебя понимаю, сам молодым был, но ты уж слишком… Словно жениться на ней хочешь. Или как?
— А может, и хочу, — отрезал Александр, все больше уходя в себя. — Какое кому дело?
— Ну, Сашка, это брось, что ты, в самом деле? Связался черт с младенцем. В конце концов куда тебе торопиться? Или тебе жить осталось неделю?
— Ладно, Павлыч, кончай. Ну, прошу тебя, хватит, лучше вставай, пошли к нам ужинать, а не то я один пойду, мать заждалась теперь.
— А ты не лезь в бутылку, — опять остановил его Васильев, — тебе добра хотят. Совсем заполошным стал, не хочешь, так и скажи, молчать буду.
— Ты тоже, Павлыч, не сердись, надоело мне, ей-богу. Вчера Головин что-то бормотал, сегодня ты взялся. — Увидев, что Васильев выжидающе смотрит, Александр нехотя продолжал: — Зайди-ка, говорит, Архипов, поговорить надо, а там и пошел чистить, словно я и на его директорском глазу бельмо.
Натягивая пиджак, Васильев утешительно хлопнул его по плечу.
— А ты другого хотел? Тебе от твоих юбочных геройств, конечно, похвальба положена. Да, как там у Головина этот парень поживает? — спросил он неожиданно, и Александр, вертевший в руках какую-то растрепанную, затертую книгу, недоуменно спросил:
— Какой парень? Первый раз слышу.
— Ну, брат, ты явно отстаешь, там парень — закачаешься. В гости, что ли, к директору приехал, говорят, где-то в газете, в Москве работает. У Головина сейчас пусто, дом большой, а этот приезжий, слышно, сын его фронтового друга, вот Головин и решил его взять на квартиру.
— А… он молод? — небрежно спросил Александр после небольшой паузы, вспоминая темные глаза Ирины. Он смотрел с нарочитой невинностью пятилетнего ребенка, и Васильев, устав от неприятного объяснения, понимающе и просто вздохнул.