Кузнецов взглянул на часы, когда стрелки показывали ровно два, и подумал, что хорошо было бы выкурить очередную папироску, достал портсигар, закурил, с наслаждением затянулся и, взглянув на Головина, подчеркивая неприятность своего положения, с полушутливой улыбкой сказал:
— Хочешь не хочешь, но… Так уж устроено в жизни, здесь нам не дано что-либо изменить.
Находясь в стороне, Глушко, решив до поры не вмешиваться, мог беспрепятственно наблюдать и за хозяином кабинета и за его гостем; он давно знал Кузнецова и не любил его как раз за то, что привлекало к нему других, именно за ту симпатичную безобидность и обтекаемость, когда человек ничего не скажет напрямик, а всегда как-то в обход, не совсем ясно, не вполне твердо.
Глушко вступил в разговор неожиданно.
— Да подождите, Николай Николаевич, что же вы в роли прокурора-то? — сказал он. — Давайте спокойнее, по-хорошему разбираться, Головин не себе в карман деньги сунул. Для народа они не потеряны, пошли в нужное дело.
Он встал, почти вполовину выше Кузнецова, и просторный кабинет сразу уменьшился; слушая, Кузнецов страдальчески морщился. Его явно не понимали; этот громадный мужик в свое время, очевидно, окончил четыре начальных класса и по своему рабоче-крестьянскому происхождению пошел потом вверх, и теперь думает, что он действительно пуп земли и имеет право вмешиваться и решать любые вопросы. Глупо вести себя так, будто он, Кузнецов, лично против мероприятий по лесовосстановлению. Но закон есть закон, деньги по этой статье не отпускались, деньги израсходованы, пусть из каких-то там сэкономленных средств… что еще, впрочем, нужно проверить. И все равно анархию поощрять нельзя, так по копеечке и все государство можно растащить, здесь дело не в личных обидах.
Уверенный в своей правоте, он старался объяснить как можно понятней и очень расстроился, когда Глушко почти грубо опять оборвал его:
— Ерунда, Николай Николаевич, при чем здесь обида? Головин разумный хозяин.
— Да поймите вы меня, наконец, товарищ Глушко, есть ведь государственный бюджет, он кое к чему обязывает. У вас было разрешение? — Кузнецов повернулся к Головину, и тот резко, с нескрываемой неприязнью уронил короткое «нет».
Кузнецов, не желая замечать враждебного тона, добродушно развел руками и сказал:
— О чем тогда говорить? Вы умные люди и все понимаете, а если действительно уверены в своей правоте, надо добиваться законного разрешения, к чему и себе и другим неприятности устраивать?
— А время? Тайга гибнет и не ждет, любые законы от человека начинаются.
— Простите, но это уже не наше с вами дело. Я обязан следить за использованием государственных средств по назначению.