Вкруг сцены по розовым «трибунам» величественно двинулся Мастер Долин. Маска его бесстрастно сжала губы. На голове вместо головного убора возвышалось дерево-секвойя с могучим красноватым стволом и кроной конической формы. Продолговатые листья дерева служили Мастеру набедренной повязкой. Из полунаклоненного кувшина в его руках струилась неиссякаемым потоком вода. Другие Мастера — Распорядитель с улиткой на голове и початкоголовый карапуз — посторонились с его пути.
На исходе круга Мастер Долин остановился, поднял кувшин на плечо и отступил в розовый мрак, уступая место своему преемнику, который не заставил себя ждать. Раздвигая клубы лапами, словно из тропического леса на берег заболоченного озера, выполз огромный кайман.
— Мастер Неба здесь, — объявил кайман, не открывая пасти. — Мастер Неба принимает решение. Его решение: да. Сцена: Мастер Неба сидит с букетом озерных лилий. Фон — красный.
В тот же миг мрак окрасился кровью. Грозно разинув зубастую пасть, крокодил встал на дыбы. Под крокодильей броней оказалась комедийная маска с застывшими в улыбке губами. Пасть каймана стала головным убором, его когти и зубы рассыпались по груди Мастера ожерельем, хвост опоясал бедра. Мастер Неба присел миролюбиво у края сцены и, протянув руку, сгреб с поверхности невидимого озера охапку белых лилий.
— Нелогично, — недовольно буркнул Крючконос.
— Что именно? — участливо спросил Мень Всеславович.
— Цветовая гамма нелогична, — пояснил Крючконос. — Насколько я разобрался в спектральном диапазоне вашего мира и в метафорическом значении цветов, небу должен соответствовать синий или голубой фон. Почему красный?
— Я, кажется, начинаю понимать, — тихо сказал Мень. — Некогда индейцы селились на берегах водоемов и занимались водным собирательством. Их пищей были улитки, водяные лилии, моллюски. Они бродили по колено в воде, где их подстерегали свирепые кайманы. Отсюда и красный цвет — такой становилась вода после стремительного нападения хищника.
— Причем тогда небо? — спросил Крючконос.
— Когда индейцы занялись земледелием, крокодилы перестали представлять для них прежнюю опасность, — продолжил Мень. — И кайман начал другую карьеру — уже на небе. Из реального крокодила он превратился в мифического небесного ящера, бога неба.
— А причем тут вообще индейцы? — спросил Крючконос, но трибуны разразились новым гласом:
— Мастер Солнца здесь! Мастер Солнца принимает решение.
На «трибунах» появился бронзовый атлет. Трагедийная маска кривила губы в театральной печали. Вместо головного убора — красный хохол распушенных перьев. Такие же перья прикрывали бедра.