Прозрачная кожа была скрыта под тканью, в бесформенно-сероватом облаке головы зияли зеленые зрачки. Дымный (а это был он) крутил перед провалами глазниц небольшую деревянную квадратную ёмкость — масу.
— Превратности судьбы, — развязно сказал Дымный, заметив вошедших. — Саке называют даром богов. Один дар богу отдал, а другой дар боги вручили мне.
— Бодхисаттвы или духи-ками? — поинтересовался Шели. — В стране, традиции которой мы с тобой перенимаем, верят и в буддистских и в синтоистских богов.
— И те, и другие, — мрачно сказал Дымный и опрокинул мису куда-то в клубы дыма.
8. Конфуций против Ян-Чжу
Анна обвела помещение взглядом. Две циновки — на одной покачивался-сидел Дымный. Маленький столик, даже не столик, а деревянная плита на двух поперечных дощечках. На плите Анна заметила разметку для игры в го. Значит, перед нею гобан, игровая доска.
Рядом с гобаном, ближе к входу, стоял большой глиняный горшок с широким горлом, без ручек. Голубого цвета. От горшка шел жар. Анна знала, что это хибачи — печь для подогрева саке. На дне песок, сверху — тлеющие угли. И снова песок.
Саке греют в специальных фарфоровых кувшинчиках с узкими горлышками — токкури. Говорят, именно такой звук, «токкури», издают кувшинчики, когда саке струится по их горлышкам. Вот и они — четыре штуки, два размером с граненый стакан, миллилитров на двести, другие — в два раза объемнее. Тоже голубого цвета.
Рюмок не было, только коробочка мису в руках Дымного. Все, больше ничего, даже чаш с камнями для игры в го не было. Играть здесь и сейчас никто не собирался.
Была еще одна деталь. У входа Анна заметила неглубокую нишу — токоному. Токонома — это предмет интерьера в тясицу, чайном домике. Здесь такой нише быть не полагалось. Пить намеревались не чай. А ведь хозяин тясицу закреплял в нише свиток, который определял весь ход тя-но-ю, чайной церемонии.
В нише в развернутом виде был закреплен каллиграфический свиток. Иероглифов было много, около полусотни — и как только уместились? Но это же Граница, тут всякое возможно.
— Прочитай! — резко бросил Дымный.
Анна глянула на Шели, тот улыбнулся глазами и еле заметно кивнул.
— «Если обладать четырьмя вещами: богатым домом, изящными одеждами, изысканными яствами и прекрасными женщинами, — то чего же еще домогаться от внешнего мира?» — перевела Анна. — Это Ян-Чжу. Пятый век до чьей-то веры, или эры. Ярый противник конфуцианства.
— А теперь переведи еще раз! — потребовал Дымный.
Анна обернулась к токономе. Теперь иероглифы были иными.
— «Трудно иметь дело только с женщинами и низкими людьми. Если с ними сближаешься, то они перестают слушаться. Если же от них удаляешься, то неизбежно испытываешь с их стороны ненависть», — прочитала Анна. — Это Конфуций, то же время.