— Я поняла, — поощрила к продолжению Анна.
— Нам так не хватает женского начала! — радостно сообщил Крючконос. — Боги наши — мужланы. Я говорю сейчас не о самом уважаемом Мене Всеславовиче, а лишь о его проекциях в разных религиозных конфессиях. Они, эти проекции, грубы, самовлюблены, авторитарны, импульсивны и склонны к агрессии. А где женское тепло, забота, ласка? Мудрость и миролюбие? Где тот уют, что может подарить неупокоенным душам только женщина? Где авторитетное, непререкаемое слово Матери Природы?
— К чему Вы клоните? — насторожилась Анна.
— Мы с радостью возвели бы Вас на божественный пьедестал! — торжественно объявил Крючконос. — Народы этого мира — и не только этого! — пали бы ниц пред сиянием Вашего величия! На самом пике золотой пирамиды утвердили бы мы Ваше изваяние! Зачем терпеть, зачем мириться Вам с неприглядной нижней ролью в Вашей Конторе, если миллиарды человеческих существ только и ждут одного Вашего слова? Примите власть над мирами, что изнывают без Вашего участия! Станьте нашей богиней, воплощением женского начала и незыблемой опорой вселенской любви!
Долго смотрела Анна на согбенную спину странного визитера. Много мыслей пронеслось в ее милой головке. Чувства пестрым фейерверком вспыхивали в ее душе. Брезгливое отвращение. Глубокая грусть. Нежная жалость. Но вот пришло веселье, и прочих чувств не стало.
Анна засмеялась. Звонко, безудержно, взахлеб. Смех этот весьма озадачил посетителя — он разогнул спину, нос его указкой уставился в развеселое Анино личико. Крючконос напрягся каждой темной морщиной, направив на девушку черные провалы глаз и зеленые искры в глубине этих провалов.
Но было не важно, все уже было совершенно не важно. Анна не могла остановиться. Все глухое нежелание понять, вся бездна, что лежала между ее светлым служением и грузными мыслями, взорами, чувствами этого человека, этих людей — все, что накопилось за несколько ванильных дней и ночей, наполняло Анин смех звонкой легкостью.
— О, мой Шели! Где же ты?! — невольно сорвалось с Аниных губ.
В кабинет ответственного администратора ворвался Мень. Нетрезвые глаза его пылали гневом. Корпулентной дамбой оградил он Анну от Крючконоса. Растопыренные короткие пальцы его мелко тряслись, лицо покраснело.
— Запретил!.. — зло шипел Мень в подбородок Крючконоса. — Предупредил!.. Договорено!.. Здесь моя сфера! Что ж ты!.. Выйдем! — наконец взял себя в руки Мень Всеславович. — В мой кабинет! — и буквально силой, за сутану, поволок гостя прочь.
— Подумайте! На самый верх! Не ползать, а воспарить! — бросил Крючконос через плечо и улыбнулся, но даже отвратительная улыбка эта не смогла прервать Анино веселье.