Настина подруга стала нервничать через неделю совместной жизни: скоро в престижном зарубежном университете начинался период отпусков, в родные земли должен был вернуться жених-мажор. Симпатичная свободная компаньонка, проживающая в шаговой доступности, могла стать нежелательным отвлекающим фактором.
Настя поняла, что пора съезжать. Деньги, отложенные от швейных работ и былых мужских благодеяний, давно кончились. Снять жильё было бы не на что. Но все в нашей жизни происходит в свое время — на горизонте обозначился новый меценат.
Роскошная квартира у моря, серьезная машина, смурная притягательная грусть, мудрость преклонных лет — все влекло Анастасию в этом человеке. Но главное — главное! — теперь было, где жить. Можно было создавать иллюзию семьи, совместного хозяйства, домашнего уюта и взаимной нужности. Теперь, наконец, было, для кого готовить, стирать, убирать, кого ждать с работы, было, с кем засыпать и с кем просыпаться, о ком думать и для кого существовать.
Не в этом ли истинное женское предназначение: жить для избранного мужчины, пока не появятся дети. А после — жить для них, пока не станут самостоятельными. А после — снова жить для мужчины, пока он не уйдет в мир иной. И тогда можно будет жить не для него, а памятью о нем.
А когда же жить для себя, спросит любая суфражистка. Так в том-то и парадокс, что именно так женщина живет для себя. Никак иначе. Просто нужно найти правильного мужчину. Все равно что заниматься любимым делом, чтобы не работать всю жизнь. Анастасия решила держаться за этот спасительный, или спасательный, ялик изо всех сил.
Она прощала своему избраннику все: длительные командировки, сомнительные знакомства, сухость в проявлении чувств, немногословность и даже некоторую грубость. Новый покровитель особо не радовал подарками, не снабжал деньгами и, пожалуй, относился к Насте потребительски: пользовал по желанию, никогда не говорил на отвлеченные темы, не водил в театры, не вывозил на шопинг. Зато любил хвастаться Настей перед друзьями.
Хвастовство это весьма тешило Настино самолюбие. Она видела, с какой гордостью выводит ее пожилой меценат на мужские посиделки в банях, с каким форсом сдергивает с нее простыню, чтобы завистливые взгляды его пафосных знакомых оценили принадлежащие ему — и только ему — сокровища. Естественное мужское эгоистическое тщеславие. Есть в нем некий первобытный шарм.
Отношения были односторонними, что вполне устраивало девушку. Пусть она и чувствовала, что превращается в прислугу: домашняя работа, боязнь потревожить своего хозяина словом, массажи по вечерам, которые Настя научилась делать по роликам в интернете. Настя старалась и надеялась, что старания ее не остаются незамеченными, хотя принимают эти старания с равнодушным видом неизбежности.