Сам куб прекратил существование, распался на плоскости. Лестничные пролеты и многочисленные балконы рухнули грудами блоков. Оконные и дверные проемы оплыли, превратились в бесформенные, рваные края пещер и провалов. Из этих черных оплавленных дыр десятками, если не сотнями, посыпались тени — бывшие статисты, которых девушки видели на лестничных пролетах, в окнах и на балконах.
Серьезные мужчины в темных деловых костюмах бежали в атаку. Они лавировали между падающих камней, цветочных горшков и балясин. Дикое, невероятное зрелище.
Навстречу им бежали похожие мужчины в похожих деловых костюмах. Без боевых кличей, без команд командиров, без выкриков. Даже футболисты на поле что-то передают друг другу. Мужчины бежали в атаку молча. Два одинаковых войска среднестатистических гражданских мужчин. Офис на офис. Контора на Контору. И тем не менее враги каким-то образом отличались друг от друга. И с каждым ударом сердца это различие становилось все более зримым.
Атакующие — и с той, и с другой стороны — с каждым шагом-прыжком теряли человеческий облик.
Тела тех статистов, что были в кубе, съеживались, округлялись, превращаясь в подобие черного лохматого яйца с четырьмя парами круглых блестящих глаз на острой оконечности. Руки-ноги, наоборот, удлинялись и множились — так же до восьми, обрастали острыми шипами и жестким мехом. Пальцы превращались в когти.
Ряды бойцов Меня были малочисленны — по одному на пять бойцов Германа. Их тела в движении вытягивались, припадали к земле, меняли цвет, покрывались чешуей. Десятки бордовых, огненных, серых огромных змей струились между бетонных нагромождений и завалов. Анна заметила двух особенно ярких — серебристо-белого цвета.
Ряды сошлись, и тишина взорвалась безумной какофонией. Пауки вздыбили ногощупальца-педипальпы, раздался скрип, скрежет, треск, шипение. Змеи встали на хвосты и раскрыли грозные капюшоны.
Полыхнули огненные струи. Взметнулись липкие сети. Воздух наполнили едкий ядовитый запах, пронзительный вкус паленой плоти, смрад дымящейся шерсти, мускусная вонь насекомьих выделений.
Движения размылись, как бег и прыжки на мультикадрах. Контуры окружающего мира смазались, словно кто-то провел гигантским мастихином по свежей масляной картине. Сражение развернулось во всех плоскостях: противники метались, нападая, обходя и уворачиваясь, — вверх и вниз, вправо и влево, вперед и назад. Некоторые змеи исчезали в одном месте и тут же появлялись в другом. Мозаичный витраж, стекляшки калейдоскопа…
Мелькали тела, цвета, змеиные хвосты и паучьи лапы. Анастасия, Анна прижались друг к другу, присели, прикрылись руками. Смотреть на хаос — глаза не жалеть. Анна нашла спасение в том, что приковала взгляд к своим нелепым во всем этом безумии бирюзовым босоножкам.