— Услышат! — предостерег Коля. Землинский, кажется, пришел в себя:
— Они глухие. Странно, на эту работу хлебзавод берет только глухих людей. Или глухонемых. Я же проверял. Когда я составлял их расписание, то караулил у проходной. И когда машины выезжали из ворот, я подбегал и спрашивал у водителей, который час. И они мне не отвечали — значит, не слышали или не могли ответить. Но ведь немые чаще всего и глухие — редко встретишь просто немого, правда?
— Да.
— И вот я подумал — если пойти в министерство и поднять там этот вопрос, чтобы комиссия присваивала нам разряды? Есть предложение. Разряд давать согласно убираемой площади. Не по парадным, а именно по площади, в квадратных метрах. Это включает в себя — придомовую территорию — раз. Кусок улицы вдоль дома — два. Крыша — тоже ведь кстати — три! Берем количество квадратных метров и делим на количество разрядов. Получаем, сколько метров в квадрате приходится на каждый разряд. Ходим, замеряем, кто сколько. Чтоб без жульничества. А то один скажет — у меня столько, а на самом деле столько нет! А денежки капают! Как вы думаете, меня одобрят?
— Думаю да, — важно кивнул Ноликов.
— Не только за себя же душа болит, но и за других. Я допустим сколько уже проработал и свыкся, а ведь приходят молодые, и в таких условиях — разочаровываются, оттого и высокая текучесть кадров. Каждый может бросить метлу и уйти, а кто заметать будет? Жильцы только умеют мусорить! Я парадное позаметал, сел читать газетку на ступенях, наверх прошелся — банку с окна снять — уже куча лежит, а никто из парадного не выходил! Это какой ум надо иметь, чтобы так себя вести, вы скажите? И главное тихо, тайно — я даже не слышал.
2
Рогожкин остановился посреди улицы. Пыльные листья вишен над тротуаром, уставшие заборы. Два вежливых пешехода с трудом разминутся. Колёсная игрушечная собачка на веревке перестала тарахтеть. Иван Иванович порылся в сумке, вынул бутылку с соской — а внутри переливался холодный чай. Стал пить. После сожжения рукописи он крепко подсел на холодный чай.
Ни души кругом, будто все вымерли. Черные деревянные столбы линии электропередачи. Мелом вдоль и поперек начертаны тайные знаки, числа — ведомые, наверное, одним монтёрам, которые цепляют к ботинкам когти стальные и лезут на столбы.
С самой зимы Рогожкин бесцельно ходил по району. Из каждого дома, водяной колонки, пустыря лезла в душу история. На каждую по монографии! Рогожкин сдерживал себя. Зачем писать? Чтобы снова открыть заговор против человечества? Опять приносить труд в жертву?
— Хватит, — сказал Рогожкин сам себе и спрятал бутылочку обратно. Хоть какое-то облегчение, прохлада.