Руки тянулись печатать, но геолог не отдыхает с кайлом, а писатель — с машинкой. Вдохновение накапливалось и разрывало грудь. Порывался от руки писать, но сдерживался. Будет собирать и уж когда вернется, так и выплеснет всё.
На третий день он вышел на берег, под вечер. Озеро молчало, только справа, далече, квакали жабы. Комар звенел. А так гладь. На той стороне зажглись в хибарах окна и фонари на верандах. Так продолжалось несколько вечеров — Коля час сидел на берегу, а потом уходил домой, искусанный насекомыми.
А потом он опять сидел на корне дерева, над водой, и услышал, как его зовут оттуда, с того берега:
— Вы меня слышите? Приходите к нам!
В сумерках белело платье. Девушка помахала Коле рукой.
— А как я к вам попаду?
— Плот!
Коля долго освобождал трос. Чудилось, что сейчас административный голос вопьется в душу запрещением. Но все работники базы уже были в городе, разве что сторож спал на барже, за изгибом берега. Наконец Коля стал на плот и оттолкнулся ногой. Лег на настил и принялся загребать по-собачьи руками. Ох мягкая была вода, но упругая! Иногда он пальцами задевал водоросли. Плот медленно, тяжело двигался к середине озера.
5
Теперь каждый вечер Коля чаевничал на веранде у Плютовых. Поначалу голова шла кругом от этих имен и отчеств — Константин Сергеевич, Сергей Константинович, Анна Яковлевна, и наконец просто Настя. Поэтому Коля отличал их так — дед Плютов, папа Плютов, мама Плютова и их дочка.
И все сидели на широкой веранде пили чай. Там был круглый столик, за ним два табурета и столько же плетеных стульев. На клеенку являлось печенье, стаканы, сахарница, чайник. Беседовали чинно, с расстановкой. Константин Сергеевич мог в определенное время уйти к озеру — слушать по транзистору передачу, где пускали его любимую музыку. Он был сторонником симфонических произведений. Иной раз, поймав на волне современную песню, говорил, наклонив голову:
— А что… Ритмично, ритмично.
Но радушно одобрял лишь классиков. Делал одно исключение:
— Хотя я вам рассказывал о Златове. Вячеслав Златов — это гений. Он живет в Липове, там еще остались люди старого наполнения. Вот это человек.
Когда по радио давали концерты Златова — а на памяти Коли это случалось дважды — всякое чаепитие прерывалось, и все затаенно слушали флейты, фаготы да скрипки, по замыслу Златова передающие просыпающуюся березовую рощу. Солнце вставало, птицы открывали глаза и пели, березы трясли сережками.
Как-то Константин Сергеевич положил перед Колей коробку:
— Погляди.
И все, кто были за столом, заулыбались. Коля открыл, в ней лежали черные носки. Константин Сергеевич пояснил, радостно дыша: