Сейчас майору сложно было прикинуть, на какую степень откровенности он может рассчитывать, обращаясь к Школину. С тех самых пор они не общались, лишь здоровались при редких встречах. Но попытка – не пытка. Выбора все равно не было. Расследованием смерти Лизы он занимается неофициально, значит, запрашивать информацию по служебным каналам не может. Проверять факты по журналистскому расследованию тоже поручат «кашникам», угро доступа к материалам не получит. Поэтому придется выуживать информацию «по дружбе».
К радости Замятина, на контакт Школин пошел легко, так, будто светлый образ Ивана Андреевича все эти годы жил в его памяти негасимым маяком. На звонок он ответил сразу, на встречу согласился быстро, на нехватку времени не сетовал. Повидаться решили уже на следующий день. Замятин предложил пересечься в «Гоголе» – от Петровки недалеко и обстановка неформальная, располагающая к откровениям.
Поджидая Школина за барной стойкой, Замятин сразу разглядел его на входе, несмотря на то, что у двери было многолюдно – компания студентов задорно рубилась в настольный футбол. Высокий, худощавый, он почти не изменился со стажерских времен, лишь нагулял лоска. В строгом черном костюме и классическом шерстяном пальто цвета охры, он был вылитый «кашник» – белая кость. Не то что майор угро: с виду шпана шпаной, в джинсах и кожаной куртке. Однако серьезность, проступившая на лице Школина за годы службы в элитном подразделении, не добавляла ему лишних лет, наоборот, она казалась напускной, вычурной, отчего Степан выглядел даже моложе, чем был на самом деле. Так слишком серьезный школьник комично выделяется на фоне веселых сверстников, несоответствием заостряя внимание на возрасте.
– Привет московскому уголовному розыску! – Весело поздоровался Степан, пробравшись к Замятину сквозь столпотворение у входа, и протянул ему тонкую ладонь.
Его улыбка, возникшая на месте серьезной мины, будто повернула время вспять, и Замятин увидел перед собой все того же студента, по случаю упакованного в дорогой строгий костюм. От улыбки и без того лопоухие уши Степана оттопыривались еще сильней, что придавало простоту его лицу, но в серых глазах, всегда будто немного прикрытых из-за нависших век, майору неизменно чудилась хитринка.
– Ну здорово, стажер! Как служба? – Замятин энергично потряс его гладкую руку своей шершавой пятерней.
– Обижаете, Иван Андреевич, я давно уже при звездах. Полгода, как старшего лейтенанта дали.
Школин присел на барный стул. Рост позволял ему непринужденно восседать на этой высокой конструкции, одной ногой касаясь пола, а вторую умостив на металлический обруч-подставку.