Добившись цели, она растерялась. Слишком уж отличалась Москва от привычного ей локального мирка, где легко можно было затаиться в тишине и покое за яблоневым деревом. Столица, суетная, нарядно блестящая одним боком и наводящая тоску другим, выдвигала к робкой Лаптевой свои требования, и та чувствовала в себе значительное им несоответствие.
В институте Ира красотой не бравировала. Наоборот, огораживала ее от всеобщего любования своей дикостью будто москитной сеткой, шершавой и серой. Словно стеснялась несоответствия своей простой провинциальной сути и нарядного оперения. Со стороны казалась нежным цветком, а в общении оборачивалась полынью. Не со всеми, конечно, с потенциальными ухажерами. Она и сама не могла понять, что заставляло ее дичиться мужского интереса.
Особенно смущал ее своим вниманием один парень. Приятной внешности московский интеллигент с параллельного потока, который иногда робко и взволнованно пытался с ней заговорить. Парень этот Ире нравился, и от этого она впадала в совершеннейший ступор. Вместо приветливой улыбки одаривала его испуганным и будто бы суровым взглядом, вместо того чтобы поддержать беседу, отвечала невпопад и не всегда вежливо. Он терялся и отступал, но она продолжала ловить на себе его взгляды, зачарованные и грустные. Долго так продолжалось, больше года, пока Лаптева не вступила в отношения с другим претендентом на ее красоту, который учился на курс старше.
Он-то впоследствии и стал ее мужем, отцом Лизы. А добился Лаптеву лишь тем, что романтическими трепетными взглядами, обещающими книжную любовь, ее не смущал, не отпугивал. Все в нем соответствовало духу той самой изнанки жизни, о которой говорила мать, – костной, заскорузлой, сплошь вещественной, без всяких зефирных облаков.
Он был нахрапист, самоуверен, бесцеремонен. Определив Иру Лаптеву потенциальной добычей, он действовал быстро и нагло, не оставляя ей пространства для женских маневров – пофлиртовать, присмотреться, подумать. А Лаптева будто рада была тому, что ее избавили от этих привилегий. Ни флиртовать, ни присматриваться она не умела, а как только пыталась, так сразу нарастали в ней страх и неуверенность. И чем больше времени ей давалось на то, чтобы подумать, тем глубже хотелось спрятаться в свою ракушку. Поэтому в отношения с отцом Лизы она рухнула как в темную пропасть, крепко зажмурившись и без сопротивления поддавшись властному аркану. Будь что будет.
Так и закрутился их роман, который романом можно было назвать лишь условно. Ничего романтического в их отношениях не было. В глубине души Лаптева понимала, что он только играет с ней, тешится, но надеялась на счастливый исход, который в ее понимании означал создание семьи. Ведь, как убеждала ее мать, семья в жизни главный приоритет и создать ее надо успеть по молодости. На перезревших спрос невелик, не успеешь – так и останешься в старых девах.