Что до радио, то оно исполняет лишь короткий отрывок всей литании. Ни в одном уважающем себя городке ежегодная ярмарка не обходится без Культурной манифестации, гвоздем которой становится демонстрация цветов и пейзажей, изображенных местным учителем, нотариусом и другими видными прихожанами. Любая книжная ярмарка «обрамляется» экспозицией красочных пятен, наложенных на холсты современными художниками. Любой фестиваль Такой-то общины увенчивается выставкой картин из частных коллекций, представленных состоятельными владельцами в опьяняющем порыве культурного сближения с общиной. При этом каждый из семи местных врачей пытается ампутировать или хотя бы анестезировать триумф коллеги.
Должен тебе сказать, дорогой декан, что именно врачи являются здесь самыми большими любителями и покровителями искусства. В один прекрасный день я со своим другом Шарлем Дюбуа побывал в гостях у его знакомого, доктора из главного города провинции, знаменитого хирурга. После рюмки коньяка он пригласил нас на обход своего колоссального дома, а напоследок раскрыл перед нами двери своей картинной галереи.
— Как вы это находите? — спросил он меня, указывая на огромный кочан цветной капусты, втиснутый в золотую раму.
— Пожалуй... — замялся я.
— Это же Серклас! — возопил он. — Очень интересный случай в моей практике, этот Серклас. Два аппендикса в одном кишечнике. Уникальный казус в истории медицины! Я написал о нем в трех американских журналах. А что вы думаете вот об этом?
Он вытянул руку в сторону заходящего солнца, бросающего последние лучи на саванну, с негритянкой на передней плане.
— Мне кажется... — неуверенно начал я.
— Это Эйтфанк, — перебил он. — Тоже редкая удача. У этого парня в сердце было три камеры, одна большая и две крошечные. Я его оперировал вместе с покойным профессором Карелсом. А теперь взгляните на Янзегерса, вот здесь, в углу. Что скажете?
— Думается, что... — промямлил я.
— Этот Янзегерс брал в руки палитру только зимой. Летом он всегда страдал жуткой аллергией к краскам — не ко всем, к желтой и красной. Мы сделали ему трансплантацию носа, это была первая операция такого рода. Он, правда, не стал от нее красивее, но исцелился полностью. А у Питерселя...
И хирург повел нас дальше по музею физических дефектов и патологий. Мне стало ясно, что всю громадную коллекцию полотен он собрал, умело орудуя острым ланцетом и скальпелем.
— Если уж ты приобрел репутацию любителя живописи, — улыбнулся он, — то картины сами поплывут к тебе в руки.
Тут он вдруг испытующе взглянул на меня и спросил, не беспокоит ли меня правое ухо. Я поспешил его заверить, что никогда не занимался живописью.