Шеф внезапно замер, умолкнув на полуслове. На мгновение показалось, что не поверил услышанному. Либо пытался понять, как можно без единой эмоции слушать, а потом ещё возражать. При этом тоном светской беседы. Но тут же прокашлялся и воинственно заявил:
– Именно! Я же ждал быстрого урегулирования вопроса. Тут же не получится, растраты и так…
– То есть когда заключался контракт, никто не обратил внимания, что сроки там не соответствуют заявленным работам? – все тем же тоном уточнила я, даже не подумав повысить голос.
Крик – не для работы. Чем громче ты кричишь, тем меньше тебя слушают. Либо начинают орать в ответ, либо замыкаются в себе. Обычная защитная реакция. Но шеф находится у границы, когда хотелось говорить правду. Пусть и почти правду. Но делать вид, что ты виноват в том, чего не делал – это чересчур.
Повисла тишина. Загорулину возразить нечего, всё же он не круглый идиот. Или просто умеет вовремя замолчать. И в глаза как смотрит, будто и впрямь готов сожрать! Но что-то его останавливает. Загорулин со звоном кинул карандаш в стакан с ручками и криво прилепленным степлером, каким-то чудом державшимся, но грозящим вот-вот шлёпнуться на стол.
– Это не ответ. Но на этом пока всё. Идите работать, Ксения. Сейчас я занят!
Ага, конечно. Безусловно. Сейчас пойдёт обедать, а потом сядет на шикарный джип и укатит по безумно важным делам.
Я отметила, что из Ксюшеньки сразу превратилась в Ксению. Холодно, отстранённо и официально. Впрочем, из-за этого я точно расстраиваться не буду.
Забрав свои бумаги, я вышла из кабинета. Настроение резко испортилось. Перед шефом удалось не выдать истинных эмоций, но всё равно радоваться нечему.
Возможно, он и впрямь считал, что можно было биться до последнего. Но в то же время понимал, что…
Я тряхнула головой. Ничего он не понимал. Невеста-то липовая. А вот объятия были настоящие. И чуть сбившееся дыхание Лебедева тоже. От меня это не укрылось. Поэтому он и не стал дожимать «Адамант». Некая… неожиданность придала другое направление его действиям.
Ира вышла из кабинета главного бухгалтера, посмотрела на меня сочувственно. Я постаралась вновь принять невозмутимый вид.
Секретарь села за свой стол.
– Живая? – поинтересовалась она.
Я улыбнулась уголками губ и развела руками. Мол, а разве нет? Как-то говорить сейчас не хотелось, на душе было муторно и неприятно.
Ира покачала головой, а потом подмигнула и заговорщицки спросила:
– Боевое настроение только усилилось?
– Да, – хмыкнула я. – Самое то.
– Отлично, – повеселела она. – Тогда завтра на десять?
– Конечно.