— И протянула трос на левый берег, пока вы с правого канителились, — добавила Бинка.
Нет, не дура. Может, и не семи пядей во лбу, но предусмотрительная. Положиться можно.
Данга не умел долго сидеть в унынии. Он вскочил, взрывая ногами песок, посмотрел на кроссовки:
— Окос!
Ну конечно, они не пережили его резкой трансформации, и теперь сполна зачерпывали песок вместо каши. Жаль. Хорошие были кроссовки. Он надеялся, что парой дыр обошлось. Очередных.
Давно пора было новые купить.
— Ладно, вожак, тебе помочь дойти? — Спросил он насмешливо, — По себе знаю: потом ноги не держат.
— Сам уж, — Сказал Умарс, отряхиваясь от песка типичным кошачьим жестом.
Раньше Данга не замечал в нем таких повадок. Ну да внутренний зверь один раз вышел — и возьмет свое, чему тут удивляться? Можно придумать мелким сказку: раздразнил лягушонок тигра, на медведя натравил. А тигр обиделся — и лишил лягушонка власти…
Так себе сказка, но все равно вся тройня дрыхнет, не просыпаясь — трансформационные перестройки они такие.
Сам он дурак. Знал же — добром не кончится. Как будто смелого и уверенного в себе Умарса легко контролировать, ага. Зачем затеял?
— Тогда ты меня доведи, — попросил-приказал, и признался будто бы по большому секрету, — до сих пор колени дрожат. Психи. Оба.
И, не дожидаясь ответа, оперся на плечо Умарса. То, которое поцелее. Данга не совсем изверг, но и прощать просто так — не собирался.
Если котенок думает, что так просто от него отделается, то пусть мечтает дальше. Сказка номер два: лягушонку понравилось дразнить тигра.
И что потом?
Самому интересно.
Яйла выглядела куда моложе, чем Жаннэй ее представляла.
Жаннэй довелось повидать немало матрон, обустраивающих жизни своих и чужих сыновей и дочерей на свой вкус. Любой может сказать нечто вроде «стерпится-слюбится», но только они умеют выговорить это так, чтобы слова звучали одновременно и гарантией, и угрозой.
И, несмотря на свою иллюзорную молодость, Яйла в полной мере обладала этим умением. Ее мягкий мелодичный голосок оборачивался холодным стальным лезвием, когда она хотела выделить особо важную мысль.
Лицо Яйлы совершенно не шло к ее чуть суетливым манерам. Это кукольно-красивое треугольное личико, форма которого только подчеркивалась идеально уложенным каштановым каре, было будто списано с иконы. Такое же строгое, сочувственное и спокойное. Настолько неподвижное, что Жаннэй могла об заклад побиться: здесь не обошлось без пластики.
Только желтые глаза были живыми. Должно быть, они даже светились в темноте.
Чуть заостренные ушки оставались человеческими на протяжении всего разговора. Свою внутреннюю кошку Яйла сдерживала куда лучше пасынка.