Злость, все-таки, отличное чувство, если направить ее в нужное русло. Особенно, если она способна пересилить накативший страх.
Ускорив шаг, я быстро прошла остаток сада всеми тропками, едва ли не заглянув под каждый куст. Потревоженное семейство ежиков, которое рвануло от меня прочь в темноту, лишь на мгновение заставило вздрогнуть.
К склепу, отделенному декоративной зеленой изгородью, я подошла, окончательно взяв себя в руки.
Перво-наперво я просмотрела печати на массивной двустворчатой двери, которые оставались все так же нетронуты. Светоч позволял разобрать каждый причудливый изгиб на тонких рунах, словно выгравированных вокруг замка. Никаких видимых дополнительных затворов не было, но потянув за ручку, я ощутила, что двери словно слились в одно нерушимое единое.
Вскрывать склеп я не собиралась: даже если выйдет, восстановить разрушенные печати я сама никак не смогу, да и было куда спокойнее, что склеп находится под защитой, поставленной профессионалами. Были ли печати непреодолимым барьером для приведений, которых после запечатывания могли держать и стены склепа, я не знала.
Но вокруг места упокоения моих предков точно не было ничего, напоминающего призрачные сущности.
Когда я, сделав несколько кругов вокруг серого сооружения, направилась к дому, до меня вдруг дошло.
Это ведь был первый раз после нападения тетушки, когда я спокойно подошла к этому месту.
Обернулась и некоторое время растерянно разглядывала изящную резьбу на камне, небольшой шпиль, украшенный семиугольными звездами Брианны, две изогнутые статуи плакальщиц, одеяния которых были так тонко выполнены, что напоминали настоящую ткань.
Отчего-то теперь мне здесь было очень спокойно. Я растерянно повела плечами, чувствуя, что уже совершенно замерзла. Пора было возвращаться.
Знать о том, что в родном гнезде нет духов, было отрадно. Но это не отменяло необходимость раздобыть хотя бы одного слабенького призрака.
Ответ на вопрос, куда же мне теперь податься, был очевиден.
В Эрге и ее окрестностях располагалось сразу несколько кладбищ. В центре столицы хоронили в основном госдеятелей, известных жителей, или же просто всех тех достаточно благородных, кто не захотел покоиться в семейных склепах, если таковые имелись. Сословия попроще обретали свое посмертное пристанище ближе к окраинам, там люд погребали с учетом житейских соображений, — кому какое кладбище вышло ближе.
Теоретически мне подходило любое из этих мест, кроме центрального, настолько надежно охраняемое инквизицией от вандалов, что соваться туда являлось равносильным самоубийству. К тому же, на кладбищах окраинах города хоронили и весьма неблагонадежных жителей, казненных и неопознанные тела, — в общем, всех тех, кто по моим представлениям вполне могли задержаться в этом мире куда дольше, чем им изначально отвели боги.