Проснувшись через несколько минут после ухода императора, София полночи не могла уснуть обратно — сердилась, и в то же время ей было смешно.
Усыпил ее и сбежал, с ума сойти! Она понимала — Арен сделал это, потому что боялся не выдержать. Но это не отменяло того факта, что он ее усыпил — и сбежал! Безобразие! И что теперь — любая попытка отговорить его не издеваться над ними обоими будет заканчиваться усыплением? Отличный аргумент! Прямо скажем — императорский!
София рассерженно пыхтела, представляя, как стучит Арена по голове чем-то тяжелым, и улыбалась, потому что сердиться по-настоящему не получалось. На самом деле она была даже немного рада — этот поступок доказывал, что у нее есть шанс уговорить Арена остаться. И шанс, пожалуй, большой…
* * *
Вагариус с докладом об организации безопасности во время поездки на море пришел к Арену еще до завтрака и времени пробуждения детей — император как раз находился в кабинете и просматривал оставленные секретарем документы. Адны не было на месте, поэтому Вано впустили охранники, и он, поклонившись, начал рассказывать.
Арен смотрел на главу службы безопасности и чувствовал его смятение. Да, София вчера огорошила Вагариуса известием, вот он теперь и не знает, куда себя деть, а на императора и вовсе старается лишний раз не глядеть.
— Что ж, все хорошо, ты молодец, — сказал Арен, как только Вано закончил докладывать, — только учти еще один момент. В том случае, если моя жена будет вести себя не совсем корректно по отношению к кому-то из вас, ты немедленно сообщаешь об этом мне.
— Что вы понимаете под «не совсем корректно»?
— То, что не понравится тебе, Софии, ее матери или детям.
Вагариус кивнул, и Арен ощутил его облегчение.
— Хорошо, ваше величество.
— А теперь насчет вашей вчерашней ссоры с Софией, — отчеканил император, и безопасник побагровел, а эмоции его вновь стали смятенными. — Подойди ближе.
Вагариус приблизился к столу, и Арен, привстав, поставил на него печать молчания. А затем произнес уже гораздо мягче:
— Вано, тебе ни к чему беспокоиться. Я не собираюсь трогать твою внучку.
Удивление, неверие, радость… даже почти счастье.
Жаль, что он не может чувствовать то же самое. Всем, что ощущал в эту секунду император, была горечь.
— Вы… говорите правду?
— Естественно, — произнес Арен так спокойно, как мог. — Я не для того спасал Софию, чтобы портить ей жизнь. Я, так же, как и ты, не желаю ей зла. Все, иди.
Вагариус, по-прежнему багровый, поклонился.