Глядя на Викторию, Арен задумчиво тер подбородок и рассуждал.
Он, конечно, не психотерапевт — но неужели такие кардинальные изменения возможны после нескольких сеансов? Жена как будто вернулась в прошлое, в первые месяцы их супружества, когда она вела себя как нормальный человек, а не как истеричка. Не слишком ли это невероятно?
Но ведь тогда, восемь лет назад, Виктория тоже изменилась неожиданно, буквально за день из адекватной девушки превратившись в неадекватную, которую он совершенно не мог понять. Дурь выплескивалась отовсюду, из всех щелей, и абсолютно без повода. Точнее, это Арену казалось, что без повода — Виктория же всегда думала иначе.
И теперь она изменилась так же резко. Если бы это произошло сразу после смерти Аарона… Стоп, и что? На жене ведь нет и не было никаких воздействий, иначе он бы заметил. И никаких лекарств, влияющих на разум, ей не давали — иначе он ощутил бы привкус в ее крови. Так с чем связана настолько быстрая перемена поведения? И ведь не притворяется же — эмоции чистые, добрые. Неужели действительно психотерапия повлияла?
Арен не знал, что и думать. В итоге решил пока не делать никаких выводов, а понаблюдать за Викторией еще немного. Может, она завтра вновь начнет истерить и ревновать его к каждой песчинке на пляже, и он рано радуется?
После ужина он около часа читал Агате и Алексу книгу, и когда оба начали клевать носами, заявил, что на сегодня хватит, пора спать.
— Смотрите, даже ваши бабочки уже сложили крылышки и задремали, — сказала Виктория, целуя детей.
— Бабочки иллюзорные, — пробормотала Агата сонно. — Что им папа прикажет, то они и делают.
— Вот надо с них пример брать, — улыбнулась жена и повела наследников умываться.
Уложив детей, император перенес Викторию в ее комнату и напрягся, когда она обняла его и, прижавшись, прошептала:
— Спасибо, Арен. Чудесный был день.
— Я рад, Вик, — ответил он сдержанно. — И надеюсь, что завтра будет еще чудеснее.
— Я извинилась перед Софией, — продолжила она, и император так удивился, что на мгновение словно превратился в камень. — Она приняла мои извинения, но у меня все равно есть ощущение, что она не простила. А что еще сделать, я не знаю. Как думаешь?
Виктория, подняв голову, посмотрела Арену в глаза. Он прислушался к эмоциям — беспокойство и нежность.
— Я думаю, ничего не надо делать. Со временем, если ты не будешь обижать Софию, она забудет эту ситуацию.
— Да, наверное, — жена вздохнула, а потом потянулась к его губам, прижалась к ним, вспыхивая желанием, и ему вновь стало неприятно.
Арен, сдерживаясь, ждал, пока Виктория закончит его целовать — и она закончила, отстранилась и произнесла: