— Иди. Спокойной ночи.
Эмоции ее обиженно горчили, и он понимал, почему. Но сказать, что любит другую, не мог. Да и зачем? Он все равно не может быть с Софией, а с Викторией он быть обязан.
— До завтра, Вик.
* * *
После ужина они еще раз погуляли по пляжу, наслаждаясь прекрасным теплым вечером и нежным прибрежным ветром, а потом вернулись в дом.
София занимала на втором этаже отдельную комнату, и не успела она раздеться, как к ней постучалась мама.
— Я хотела поговорить с тобой, — сказала Синтия, проскальзывая внутрь и садясь на кровать рядом с дочерью. Взяла Софию за руку и с тревогой посмотрела в глаза. — Я уже давно думаю об этом, Софи. С тех пор, как увидела портрет императора. Там, в госпитале, когда ты нарисовала его улыбающимся.
София ласково погладила мамины пальцы.
— Не волнуйся. Все хорошо.
— Ох, Софи… — Синтия покачала головой. — Я понимаю, он достойный мужчина. Но постарайся поменьше о нем думать. Все-таки он женат, и Виктория — очень хорошая девочка.
Насчет хорошей девочки София могла бы поспорить, но не хотела расстраивать маму, да и зачем настраивать ее против императрицы?
— Ты же знаешь, что сердцу невозможно приказать.
— Знаю, — вздохнула Синтия и, закусив губу, очень тихо спросила: — Софи, а он сам… Он… не принуждает тебя?
— Нет. — Хорошо, что мама не спросила про любовь — видимо, так же, как и она сама чуть ранее, считала это совершенно невероятным. — Не волнуйся.
— Я не могу не волноваться, — она чуть побледнела, поморщившись. — Я слишком хорошо знаю, что это такое — когда тебя заставляют, и не хочу тебе такой судьбы.
— Разве его величество похож на человека, который может заставить женщину? — София немного обиделась. — Мам, ну как ты можешь так думать об императоре. Он ведь меня спас.
— А ты спасла его дочь, — сказала Синтия упрямо.
— Вот именно. Я спасла его дочь, он спас меня, а ты думаешь, что он ведет себя недостойно. Нет, мам.
Синтия молчала, задумчиво глядя на Софию.
— Он знает, что ты его любишь?
— Как он может не знать? Он же эмпат.
— Да… — пробормотала Синтия, вздохнув. — Тогда… Софи, мне кажется, тебе лучше уволиться.
Стало холодно и очень больно, словно в сердце воткнули длинную иглу.
Вот, теперь и мама начала решать за нее, что будет лучше. Понятно, и она, и Вано, и Арен — все хотят, чтобы ей было хорошо. Но только хуже делают.
— Я сама решу, что мне лучше, мам.
— Смотреть на человека, который принадлежит другой женщине — больно, — серьезно произнесла Синтия. — И чем скорее ты поймешь это, тем лучше.
— Я сама решу, — повторила София, ощущая, что начинает злиться. — Не надо на меня давить.