— Не выношу, когда ты плачешь.
— Знаю, — улыбнулась я сквозь слезы. — Просто больно очень.
— Мы найдем того, кто это сделал. И накажем.
— Но дядю это не вернет.
— Нет, не вернет. Но вряд ли твой дядя хотел, чтобы ты так сильно горевала из-за него. У тебя еще будет время проститься и поплакать.
— Жаль, что тебя со мной рядом не будет, — горько вздохнула я.
— Эвен будет с тобой.
— Эвен никогда тебя не заменит.
— А Экхар?
— Экхар? Причем здесь Экхар? — удивилась я. — Как вообще в нашем разговоре мог возникнуть Экхар?
— А почему бы ему не возникнуть?
— А зачем ему вообще возникать? — слезы высохли, недоумение появилось, и злость. Нет, ну причем здесь Экхар? Я тут по дяде тоскую, а он Экхара вспоминает. Тьфу!
— Ладно, забудем, — пошла на попятную тень.
— Нет уж, договаривай! — окончательно разозлилась я. — Почему ты вспомнил о моем, тьфу, женихе? С твоей подачи, между прочим. И разве он не в Арвитане?
— У его невесты умер родственник. Было бы странно, если бы он не остался ее поддержать.
— Интересно, чья это была идея? Хотя, чего я спрашиваю, твоя, конечно. Ты что, опять вернулся к первоначальному своему замыслу?
Подсовываешь мне Экхара, а сам снова называешь невестой Тариэль?
— Это что, ревность?
— А если и так? Зато тебе, как я погляжу, плевать, что я общаюсь с Экхаром!
Я думала, тень возмутится, пошлет мне какую-то злую эмоцию, а эта гадина, и ее гад-хозяин, излучали вдвоем жизнерадостное благодушие и самодовольство.
— Чего ты радуешься? Ух! Ненавижу тебя!
— Даже если бы это было правдой, ненависть устраивает меня куда больше твоего предыдущего состояния.
— Что?
— Ты больше не плачешь.
— Так ты про Экхара сказал, чтобы меня разозлить? Так что ли?
— Не совсем, но этот результат меня тоже устраивает, — поразительно честно ответила тень голосом моего любимого, но ужасно раздражающего мужчины.
— Манипулятор, — бросила я, насупившись.
— Ты знала, кого выбирала.
— Я не выбирала, — фыркнула я. — Без моего мнения обошлись.
— Да и мне выбора не оставили, — некстати напомнил он. И словно лучину в едва потухший костер моих обид кинул.
— Ну конечно, если бы тебе позволили выбирать, то это уж точно была бы не я. Наслышана уже. Эвен во всех подробностях расписал, какой обузой я для тебя являюсь.
— Моя глупая полукровка, — мягко улыбнулся он, правда тень улыбаться не умела, и улыбка слышалась лишь в голосе. Но застыть меня заставила вовсе не она, а его слова, те самые, что я написала в письме, а это значит… это значит…
— Нет! Я же просила его отдать письмо, когда я уеду! Ты не должен был читать…
— А я прочитал, и что в этом такого?