Без лишних и долгих прощаний сбросив звонок, мужчина положил телефон на стол и, вновь упёршись локтем в стеклянную поверхность, приставил указательный палец к виску. Феликс выглядел так, будто не выпивал прошлым вечером, а решал какие-то важные рабочие вопросы и теперь беспокоился, выгорит ли очередная сделка. Поначалу списав все это на свой похмельный бред, затем Робин предположила иную причину для слегка взволнованного состояния главы корпорации.
- Послушай, насчёт того, что произошло вчера...
- Неплохо посидели,- легко улыбнулся Феликс, смотря на Жозефину, что встала на лапы и положила голову ему на колени.- Вам это почти пошло на пользу.
- Ты так думаешь? С Алвой все...
- Она на работе. Тебе бы тоже стоит там оказаться, поэтому принимай душ и собирайся. И её буди,- мужчина указал в сторону коридора, недвусмысленно намекая на Розу.- Водитель сначала довезёт тебя до Башни, потом её - домой.
- Феликс! Ты вчера чуть до слез Алву не довёл!- взмахнула рукой Робин.- Вы каждый раз, как кошка с собакой, неужели нельзя решить свои проблемы?!
Замолкнув, Робин увидела направленный в её сторону холодный взгляд, и не смогла скрыть разочарования. Она совершенно забыла, что Феликс именно таким и был, способным испытывать эмоции только, если это касалось работы. Тратить, как он сам говорил, энергию на переживания о других людях и их к нему отношение О’Двайер не считал нужным.
- Может быть, она и права насчёт тебя,- тихо вздохнула Робин, поднимаясь из-за стола и уходя в направлении душа.
Дверь за женщиной закрылась, и из-за неё почти сразу донёсся шум включённой воды, привлекая внимание Жозефины, повернувшей морду в заинтересовавшем направлении. Протянув руку, Феликс с мягкой улыбкой погладил собаку по голове.
Появление борзой в его доме два года назад стало грандиозным событием - теперь, уходя с работы, мужчина задумывался не о том, что придёт в пустую квартиру, а, наоборот, торопился как можно скорее оказаться рядом с той, кого без тени шутки называл своей принцессой. Жозефина готова была проводить со своим хозяином сколько угодно времени, выслушивая его рассказы о произошедшем за день, размышления и даже разговоры с подчинёнными по телефону, и, казалось, понимала все до последнего слова.
Она находилась рядом даже в самые худшие моменты его жизни, когда свистящий шёпот на задворках сознания становился невыносимым и заставлял выть от боли скорее моральной, чем физической. Они всегда появлялись в самое неподходящее время, надоедали, проникали под кожу и крепко там оседали, пока он в конечном итоге не сдавался и не давал этим голосам то, что они требовали к себе. Им хотелось внимания, они жаждали быть услышанными, и, стоило потерять контроль, нарастали будто вихрь, постепенно заглушая весь внешний мир. Его мать считала это даром свыше, пожалованном однажды предку, Феликс предпочитал называть проблемой на всю жизнь.