– Какой экземпляр, – снова восхитился Дюбрайн, с научным интересом разглядывая орущего кронпринца и на глазах обрастающего плотью гоблинского шамана.
– Придурок, что он орет? Бежать надо, – лениво прокомментировал Роне.
– До него не дошло, что его никто не слышит.
– Кстати да, где там наша спасительница? Пора бы.
– Пора, – согласился Дайм.
Они синхронно отошли к дальней стеночке, и только тогда Дайм ослабил пелену молчания. Двойной ор тут же резанул по ушам. А через три секунды в комнату через окно влетела шера Лью во всем блеске и великолепии защитных и атакующих заклинаний.
Появившегося следом за ней лейтенанта Диена на ее фоне никто бы и не заметил. Впрочем, он и сам не спешил вмешиваться. Ему хватило одного взгляда на панически орущего Люкреса, жрущее умертвие и защищающую патрона шеру Лью, чтобы остановиться перед окном и скрестить руки на груди. Роне даже ощутил к нему нечто вроде уважения и симпатии.
А тем временем гоблин и Саламандра…
О, это была битва гигантов! Один гигант кидался боевыми заклинаниями и ловчими сетями, а другой это все жрал. Вот так просто ловил и жрал! И Саламандра поняла это далеко не сразу, потому что гоблин при этом корчился, прыгал, метался и всячески показывал, как ему больно и страшно, но он никак, ну просто никак не может сбежать от ужасной огненной шеры!
До нее дошло, что здесь что-то не так, только когда бедняга Люкрес вконец охрип, заткнулся и начал отползать к окну, а она сама потратила почти весь резерв. Совершенно впустую! И как-то слишком быстро.
– Кажется, нам пора, – еле слышно шепнул Дайм.
Роне согласился. Быть рядом, когда Саламандра поймет, что ее одурачили, а гоблин откусит последний самый жирный кусок и слиняет, им явно не стоит. А то еще кто-нибудь додумается поискать тут кого-то кроме гоблина и, упаси Двуединые, найдет.
– Ах ты, тварь!
– Ай-ай-ай-ай!
– Диен, что ты стоишь как пень! Держи его!..
– Уй-уй-уй!
– Безопасности его высочества ничего не…
Они переместились обратно на ветку дуба, не досмотрев трагикомедию. Впрочем, им и так хватило, чтобы едва не свалиться с этой самой ветки от хохота. Особенно крепко пришлось держаться друг за друга, когда все трое «победителей» покидали ловушку все через тот же балкон. Под нежные звуки серенады, кстати.
Нежные звуки серенады оборвались, лишь когда Люкрес швырнул в музыкантов горшком с геранью, украшающим перила балкона. Он был бледен, перепуган до икоты и ненавидел всех вокруг. Его фальшивая аура мигала и шла плесневело-зелеными пятнами, из прокушенной губы сочилась кровь, шелковый белый сюртук был подран в клочья и замаран какой-то дрянью.