— Нъе-множ-ко, — улыбнулся Зьдзіслаў. — Мало научил чукотский языка в университет.
— Прабач, нам ўжо час ісьці, — Уладзь встал. — Нам яшчэ на Замчышча.
— А ты чуў? — не останавливался Зьдзіслаў. — Наша Тарэська цяпер доктарка філалагічных навук. Выкладае чукоцкую літаратуру… Ну, не буду затрымліваць!
Он церемонно поклонился и пошёл своей дорогой.
— Твой сябра? — спросила Вынтэнэ.
— В школе учились вместе, — вздохнул Уладзь. — С меня хватило.
— А в чём дело?
— Зьдзіслаў Авечка — карьерист, каких мало. От таких подальше держись. Дружит пока выгодно, а потом подставит…
— А мне ён хутчэй спадабаўся, — сказала Вынтэнэ.
— Ну, действительно пора, — не дожидаясь официанта, Уладзь положил на стол купюру. — Иначе на Замчышча не успеем. Вечером приходят Хрысьця і Вінцук, а мы ещё еды не купили.
х х х
Уладзь и Вынтэнэ жили вместе. На следующий день после бегства из Москвы они пошли в мэрию и зарегистрировали брак. Вінцук і Хрысьця были свидетелями.
— Это чтоб избежать формальностей ненужных, — пояснили они.
В противном случае Вынтэнэ пришлось бы подавать прошение на беженство, а это — долгий процесс. Теперь же спадарыня Радкевіч могла легально жить в Литве и даже претендовать на гражданство. Впрочем, для гражданства следовало выучить ліцьвінскую мову. Как ни крути, всё упирается в языковой вопрос.
Жители Менска не понимали по-чукотски. Словно и не знали, что это общепринятый язык межнационального общения. Всё вокруг было написано на литвинском и Вынтэнэ пришлось осваивать местный алфавит.
— Н… в… т…, — читала она табличку на очередном «хмарачосе».
— Унівэрсытэт, — подсказывал Уладзь. — Літоўскі дзяржаўны ўнівэрсытэт. По-чукотски — Университет литовский государственный.
Уладзь преподавал в Літоўскім ўнівэрсытэте и снимал квартиру в университетском городке. Жили они с Вынтэнэ на 98-м этаже: из окна видно пол-Менска.
х х х
Вечерами Вынтэнэ и Уладзь оставались одни. Уладзь открывал окно, и жаркий менский ветер врывался в квартиру.
— Прохладно сегодня, — всякий раз говорил Уладзь.
Но анадырка не привыкла к такой цяплыні. «Как в Сахаре», — думала она.
Обливаясь потом, она сбрасывала на пол ночную сорочку и садилась на подоконник. Уладзь осыпал её поцелуями, и она запрокидывала голову, подставляя шею. Ветер развевал волосы…
Огромный, могучий, литвин вставал перед ней на колени и целовал груди. «Какие нежные губы…» — думала Вынтэнэ, отдаваясь ласкам. Уладзь спускался всё ниже, пока не доходил до низа живота. Вынтэнэ раздвигала ноги и закрывала глаза. Пальцы впивались в светлые волосы антрополога. Девушка прижимала его к себе. Она тихо стонала… и Менск словно отвечал ей далёким пением. Где-то далеко внизу была дискотека. Из темноты неслось: