Шум, казалось, нарастал: как будто все вокруг говорили одновременно, на десятке разных языков. «Может, это наркотик на меня действует?» — подумала Вынтэнэ. Словно сквозь сон, она заметила, что на маленькой сцене возле стены уже давно что-то происходит.
— Наста Манцэвіч, — сообщил ведущий и почему-то ушёл за кулисы.
К микрофону подошла коротко стриженая девушка в простой серой футболке.
— Это молодая поэтесса, — прошептал на ухо Зьдзіслаў. — Автор сборника «Птушкі».
Его горячее дыхание приятно щекотало. Вынтэнэ вдруг захотелось, чтобы ей прошептали ещё что-нибудь. Авечка словно прочитал её мысли.
— Ты удивительно красива, — сказал кавалер и легонько коснулся губами мочки уха.
Было приятно, но Вынтэнэ лениво повернула голову. Это могло означать «Не надо!», а ещё могло означать «Не сейчас. Может, позже…»
А в микрофоне звучал голос литвинской поэтессы Манцэвіч:
«Непазьбежна вясны наступства:
Што ні дзеўчына, то распутства,
Зь Менску, з Горкі, з-пад самай Ніцы,
Што ні дзеўчына, то ў спадніцы».
«А у меня на душе и правда весна!» — почему-то подумала Вынтэнэ. Она ощущала эйфорию. Ещё глоток шампанскага. И ещё. И пусть вокруг всё плывёт, шумит и пылает огнями! Зьдзіслаў обнимал её и что-то говорил. Поминутно целовал в щёку, норовил поцеловать в губы. «Ну и пусть, — промелькнуло в голове. — Какая разница?!» Она всё ещё злилась на Уладзя. Националист проклятый! Чукчефоб! Что он так ненавидит наше ретро?! Это же старые чукотские песни о главном!
— Ты просто фея лесная, — говорил настырный Авечка. — О, какие у тебя глаза, губы…
— Скажешь тоже, — расхохоталась Вынтэнэ. Её теперь смешило всё на свете. — Я и в лесу-то почти не бывала. Может, фея тундры?
— Да, фея тундры! — шептал Зьдзіслаў.
Но Вынтэнэ его уже не слушала. Она зачарованно смотрела по сторонам — как тут, оказывается, интересно!
За одним из столиков Вынтэнэ заметила Рытыр, секретаршу из «Нового Чукотского Слова». Только теперь она рассмотрела её как следует. Лет сорока пяти, короткая стрижка, очки в тонкой металлической оправе… Типично чукотские черты лица: в Анадырской толпе её бы не узнать. Но в Менске так мало чукчей, что каждый, кажется, на виду.
Рытыр не отрывала глаз от сцены и, казалось, глотала каждое слово Насты:
«Што мне рабіць з табою, такою прыгожаю?
Калі ты стаіш на кухні ў адных шкарпэтках і варыш каву…»
— Кава, — мелькнуло в затуманенном мозгу Вынтэнэ. — Сейчас бы чашечку кавы зь вяршкамі.
Но вместо этого она взяла бокал и допила наркотик до конца.
— Как ты краси… — начал было Авечка.
Вынтэнэ упала на его плечо и задремала.