— Кай? — Элай прошёл внутрь.
— Сын, выходи! — в голосе отца уже не слышалось гнева. Он редко когда злился, и ещё реже кричал на сыновей за проступки, за которые соседние фермеры своих бы уже давно отлупили. Обычно, в подобные моменты, когда Ганн остывал и смягчался, Кай бросался к нему со слезами и раскаянием. Отец крепко обнимал его, хлопал по спине и всё заканчивалось.
Сейчас никто не вышел из теней амбара. Никто не всхлипнул, не подал знак, что ещё тут. Единственным звуком, помимо скорбного завывания вьюги, были шорохи меховых шуб, в которые облачились отец со старшим сыном. В руках Элая позвякивал светильник. Они оба озадаченно озирались по сторонам.
— Он точно сюда забежал? — спросил Ганн. — Не в хлев?
— Я видел, как он заперся, и говорил с ним, — быстро объяснил Элай. — Кай всегда, когда хочет спрятаться, бежит либо сюда, либо на речку. Но до реки топать… да ещё и по такой стуже… в ночь…
— Кай! — снова позвал отец.
— Ка-а-ай!
Они ещё долго звали младшего. Вскоре к ним присоединилась мать, принеся с собой пару дополнительных фонарей. Втроём обыскали весь амбар, чердак, к которому пришлось тащить лестницу из хлева, окрестности, хлев, курятник, сарай, набитый сеном и дровами. Даже в погреб забрались. Спать легли убитые. Перед сном Элай ещё раз обошёл всю территорию семейства Нэри, разрезая ночь светом фонаря и перекрикивая поднявшийся буран:
— Ка-а-ай!
Крик всё так же тонул в зимней пустоте.
Утром обошли соседей, вдруг, младший напросился у них переночевать. Но те лишь непонимающе разводили руками и отрицательно качали головой.
1
Поверхность. Плоскость. Земная твердь. Эти слова связаны с привычным ощущением положения человека в пространстве. Он стоит и его ноги упираются в некую плотную материю, сопротивляясь силе притяжения. Окажись он в воде или взобравшись на неустойчивую конструкцию, рано или поздно будет стремиться вернуть себя в ту самую позицию, где уверенность переплетена с осознанием безопасности и чувством контроля. Планетарная поверхность с точки зрения одного разумного существа, как правило, является более абстрактным понятием, нежели то, что он может объять своим восприятием, уронив взгляд вниз или отправив его к далёкому горизонту. Как правило, чтобы осознать масштаб по-настоящему, нужно отойти подальше от наблюдаемого объекта. В данном же случае, нужно подняться. Подняться так высоко, чтобы размер гор и глубина океанов перестала играть роли, а всё обозримое предстало в виде замысловатого узора на совершенно гладкой и стерильной поверхности. Возможно, эту поверхность даже накрывает тонкий слой газа. Он почти невидим. Наиболее выразителен на горизонте, где он, преломляя свет, окаймляет чей-то мир неосязаемой голубоватой полосой.