Но теперь всё изменилось. Канье должен понять это, и он поймёт. Приблизившись ко мне, он увидит, насколько я запятнана.
Найдя пижаму, которую, скорее всего, оставила на постели мама, переодеваюсь в майку и штаны из фланели. Осмотрев себя, а затем и комнату, я чувствую, как мой желудок сжимается. За последние несколько дней многое изменилось, и я молюсь, чтобы всё это не оказалось сном.
Мама выбирает этот момент, чтобы войти в комнату, укрепляя осознание того, что это действительно реальность, что я свободна. Ну, по крайней мере, от охранников и правил.
Она улыбается мне, и от этой улыбки моя грудь сжимается. Мама нервничает, и это правильно, потому что то, что она хочет знать, отправило бы её в могилу раньше времени. Именно поэтому мои кошмары и воспоминания останутся со мной. Никто больше о них не узнает. Никто не узнает, что меня насиловали, унижали, подводили к краю смерти и возвращали обратно, и всё это из-за власти и жадности больных ублюдков, которые получали наслаждение только тогда, когда тебя душили. Никто не должен знать, насколько плохо всё было на самом деле.
— Эм, милая, мы можем поговорить?
Киваю, не доверяя своему голосу. Я хочу закричать в небеса о несправедливости. Почему я? Почему это должно было произойти? Мне хочется забраться на ручки к маме, как в детстве, когда мне снились кошмары. Я хочу назвать её мамочкой, хочу, чтобы она поцеловала меня в висок и убаюкала. Но этому не бывать. Мне придётся жить с этими чувствами и мыслями — кошмарами — до конца своих дней. От одной мысли об этом хочется разрезать кожу и выбраться из тела.
Сев рядом со мной на кровать, мама спрашивает:
— Ты можешь рассказать мне, что произошло, Эмили?
Голос моей смелой мамы сильный, однако слёзы в её глазах показывают мне, насколько она боится ответа.
Меня пронзает страх, ладони покрываются потом. Я хочу рассказать ей достаточно только для того, чтобы она поняла, насколько я испорчена, однако боюсь, что плотина прорвётся, и я погублю воспоминаниями нас обеих. Сделав медленный вдох, начинаю:
— Ко мне подошёл мужчина на улице, сказал, что потерялся. Он хотел дать мне карту, где было отмечено место, в которое ему нужно попасть, и попросил показать ему, где он сейчас находится. Я пошла вместе с ним к его машине, и тут он достал пистолет. Тогда я попыталась убежать, однако он догнал меня и ударил пистолетом по голове.
Мама ахает, прижимая руку ко рту, и я сжимаю её руку в своей, пока слёзы катятся по её лицу.
— Не переживай, меня осмотрел хороший врач, и от удара остался только небольшой синяк.