Каким-то образом по милости бога, я смогла произнести.
— М-мы не должны, — мой голос ломается и срывается, но что из этого? На данный момент мне сложно управлять даже простыми словами.
Губы Деклана щекочут мой подбородок, когда он прокладывает дорожку поцелуев к точке на шее, где бьется пульс. Мои глаза закрываются, а ладони сжимаются по бокам, чтобы удержаться от касаний, а я действительно хочу прикоснуться к нему. Я вожделею провести руками под его рубашкой и почувствовать тепло и силу его мышц, или запутаться пальцами в его волосах, пока буду целовать его до умопомрачения.
Но я не должна. Секс только сделает все тяжелее и запутаннее для него. Я не могу сейчас быть эгоистичной, хотя разум говорит воспользоваться этим последним разом.
— Кто сказал? — его дыхание обжигает кожу. — Я тот, кого бросили. Могу получить хотя бы прощальный подарок, как думаешь?
Мое сердце разбивается. Это должно быть самое отвратительное, что он когда-либо говорил мне, и, хоть я знаю, что заслуживаю их, мне все еще хочется его ударить. Поэтому я обрываю парня и попытаюсь оттолкнуть.
— Ты сволочь!
— Сказала девушка, которая только что разорвала мое гребаное сердце.
Туше.
Он толкал меня назад, пока не прижал снова к стене, но я отказываюсь смотреть на него. Без стеснения его пальцы гладят живот через ткань платья. От его движений оно сжимается и ухает куда-то вниз, когда Деклан схватывает мочку уха своим горячим влажным ртом, посылая дрожь в интимные места.
— Ты знаешь, что будет хорошо, — шепчет он, щекоча ухо своими пошлыми словами.
«Хорошо» даже наполовину не подходит. Это настолько потрясающе фантастично, что я впадаю в коматозное состояние.
Я кладу руки ему на грудь с намерением оттолкнуть, но ощущение широких крепких мышц сильно отвлекает. Все, что я хочу сделать — это сорвать его рубашку и всего зацеловать своим ртом.
— Нет, если ты собираешься быть таким грубым. Будь хорошим. — Хмм. Звучит совсем не убедительно, да?
Его пальцы опускаются ниже, царапая внутреннюю сторону бедер, когда он забирается под мое платье. Пульс подскакивает в бешеном ритме, и трусики прилипают ко мне от влаги и возбуждения.
Почему это все еще плохая идея?
Я зажмурилась и склонила голову. Это не справедливо. Как он мог довести меня до такого трепетного возбужденного состояния лишь парой слов и интимных касаний?
— Я устал быть хорошим. Посмотри, к чему это меня привело. Сейчас я хочу быть очень и очень скверным, грубым и плохим, — произнес он медленно, с болью в каждом эротичном слове.
Отголоски страха заползли в душу и смешались с похотью, наполняющей всю меня. Что именно подразумевалось под «грубостью»? Знаю по опыту, что грубый секс и трах не всегда одно и то же.