А знаете, что еще тяжело? Пытаться вдохнуть во время приступа смеха. Это практически невозможно, черт побери.
Когда я, наконец, смог дышать, повернулся на бок к ней лицом и оперся на свой локоть, копируя ее позу.
— Я не пытался быть мудаком, а всего лишь пытался вывести тебя хотя бы на пятисекундный разговор. Я скучал по тебе. Я был готов просить о перемирии. Черт, я собирался упасть на четвереньки и умолять тебя, если бы пришлось, но потом ты сказала...
Потом ты сказала, что твое нижнее белье было надето для кого-то еще, когда я в шутку спросил, не для меня ли оно.
Мои пальцы играли с кончиками ее волос, когда я вспоминал этот момент. Она так сказала, только чтобы причинить мне боль, и это сработало. Это было очень жестоко.
От воспоминаний защемило в груди. Сегодня ночью мое сердце походило на Шалтая Болтая, разбивавшееся и снова соединявшееся воедино.
Но некоторые кусочки до сих пор отсутствуют. Возможно, так и будет теперь.
— Прости, что сказала, что больше не твой Котенок. Мне нравится это прозвище. Я скучала по нему и когда услышала его сегодня... — Она пожала плечами, ее рот скривился в отчаянии. — Это было больно.
Ей нравится? Я не знал. Она сделала шаг вперед от «терпеть» до «нравится»? Потому что именно так, я считал, она думает.
Ее глаза сверкнули, прежде чем она опустила их.
— Я говорила реально дерьмовые вещи этой ночью и на самом деле так не думала. — Она положила ладонь мне на сердце, заставляя его ускориться. Серые глаза встретились с моими, когда она произнесла: — Я хочу его, но не знаю, как о нем позаботиться...
Наклонившись, я поцеловал ее в подбородок.
— Открою тебе маленький секрет: я тоже не знаю, что делаю. — Я отстранился, видя едва заметную улыбку на ее лице. — Это все для меня впервые, но мы разберемся с этим вместе, ладно?
— Уверен? Я... — Она сглотнула и схватилась за кончики волос. — Я реально чокнутая. Тебе придется нелегко, и понадобится много терпения, чтобы быть со мной, и я не буду винить тебя, если ты захочешь уйти. Но, если останешься... — Она быстро вдохнула и бросила на меня взгляд. — То останешься навсегда. Я знаю, что прошу слишком много...
Мой рот накрыл ее прежде, чем она смогла закончить свою мысль. Я завладел ее губами и поглотил испуганный вскрик, но, когда наши языки соприкоснулись, она затихла.
Я целовал ее сначала нежно и медленно, лишь слегка касаясь губами и нежно переплетавшимися языками. Но когда наше дыхание участилось, нежность и неспешность обернулись отчаянностью и бешенным сплетением губ, рук и ног.
Она закинула мне ногу на талию, и я сжал ее бедро, соединяя наши лучшие части тела. Я был в двух секундах от того, чтобы перекатить ее на спину и оседлать ее, когда вдруг ее слова пронзили мой поглощенный вожделением мозг.