Легкая усмешка медленно озаряет его лицо, когда он кивает на мою одежду.
— Я тоже самое говорю себе о тебе, Котенок, но мой член, кажется, не желает этого слышать.
Мое лицо начинает гореть, когда я смотрю вниз на мои спальные шорты и майку. Они казались достаточно безобидными, но теперь я понимаю, как мало они скрывают.
Он оборачивает покрывало вокруг своей талии и встает, затем идет к холодильнику за маслом. Потом он медленно приближается ко мне, пока не подходит слишком близко, что я чувствую тепло его кожи.
— Здесь, — произносит он, поднимая неоткрытую упаковку.
Он говорит так, что это почти выглядит как вызов. Но на что точно он толкает меня? Сделать шаг? Поцеловать его?
Но этому не бывать. Я пытаюсь встать на правильный путь. Я хочу быть лучше девочки, которой я была. Может быть, я родилась никем, но это не значит, что я не могу изменить свою жизнь. Я хочу поступить в колледж; я должна сделать что-то для себя. И это татуированное воплощение греха, стоящее передо мной, есть именно то отвлечение, которое я не могу себе позволить, каким бы искушением он не был.
Сосредотачивая взгляд на сливочном масле, я с осторожностью, чтобы не коснуться его пальцев, забираю его.
— Спасибо, — слова такие тихие, что я не уверена, что он их услышал.
Остальное я готовлю в тишине.
Деклан на какой-то момент исчезает в коридоре и возвращается, одетый в красные баскетбольные шорты и черно-белую футболку с V-образным вырезом. Я одновременно благодарна и опечалена тем, что он лишил меня вида на его потрясающее тело.
Ломтики хлеба выскакивают из тостера, я кладу их на его блюдо до того, как он подходит к обеденному столу. Деклан берет два стакана и бутылку молока из холодильника, после чего присоединяется ко мне. Когда он смотрит на еду на наших тарелках, он начинает хмуриться.
— У меня больше, чем у тебя.
Я киваю и вилкой режу кусок омлета.
— Ты больше, чем я, так…
— Так… — он перебивает меня, меняя наши тарелки. — Я, явно, упитан. А ты – нет.
Я бью его по руке и забираю свою тарелку назад.
— Мне не нужен двадцатикилограммовый омлет, понятно? Я намерена доесть то, что у меня на тарелке, и, если все еще буду голодна, то сделаю себе еще. Договорились?
Он неохотно берет свою вилку, его брови все еще сердито сведены над совершенными зелеными глазами, когда он произносит:
— Договорились.
Его лицо расслабляется после первого укуса.
— Святое дерьмо, это действительно вкусно.
Я глотаю и запиваю.
— Спасибо.
Я готовлю с тех пор, как выросла настолько, чтобы видеть над плитой, и мне хотелось бы верить, что после стольких лет я знаю, что делаю. На кухне, по крайней мере. И в жизни, в целом…не так много.