— Наблюдение, преследование… Одно и то же, братан. — Маркус скрещивает руки за головой и поднимает свои вонючие ноги на мой стол. — На данный момент, я почти уверен, что тебе следует трахнуть ее, чтобы выкинуть из головы. Тогда, возможно, ты сможешь избавиться от этого одурманенного взгляда на своем лице.
Да уж, думаю, не поможет. Я уже был внутри нее. Все, что случилось, разожгло огонь, который не потух.
Я возвращаюсь к бумагам, разложенным передо мной, когда Маркус снова открывает свой большой, болтливый рот.
— Подожди, ты уже воспользовался нею? Из-за этого целый день у тебя придурковатое выражение лица?
— Не мог бы ты говорить тише?
Хмурясь на Маркуса, я встаю и закрываю дверь, чтобы лишнее не вышло за пределы комнаты.
— Ты сделал, не так ли? — Он качает своей головой. — Не понимаю тебя, старик. Я даже не знаю, почему ты вообще нанял ее. Видеть такую цыпочку каждый день и не иметь возможности прикоснуться к ней… — Закусывая свою губу, он снова мотает головой. — Сам создаешь себе проблемы.
Что ж, я, очевидно, мазохист.
— Я не спал с ней, — говорю, смещаясь на кресле, чтобы вновь увидеть Саванну в окне. — Мы ужинали и все немного… вышло из-под контроля.
Маркус округляет глаза и произносит:
— Какого черта ты вообще с ней кушаешь? Она – твой сотрудник, Деклан. Тебе не следует встречаться с ней вне работы.
Конечно, это было не рандеву или что-то подобное, но я действительно не могу рассказать ему, как все обстоит на самом деле. Потому что тогда мне придется объяснить, что не считается свиданием, если девушка, по существу, твоя соседка, а Маркус еще не в курсе, что Саванна живет у меня. И я не собираюсь говорить что-либо, потому что он захочет знать почему. Это касается Саванны, а я не собираюсь распространяться по этому поводу повсюду без ее согласия.
Продолжая свою тираду, Маркус говорит:
— Ты разве не знаешь, что не должен гадить там, где ешь? Потому что это, безусловно, то, что ты делаешь. Я имею в виду, Иисусе, старик, чем, по-твоему, все это закончится?
Закончится? Эта мысль никогда не приходила мне в голову.
Мои глаза возвращаются к Саванне и задерживаются на ее ротике. Я все еще могу почувствовать ее губы на моей щеке и дыхание возле уха, безмолвно молящем о большем, что охотно готов дать ей снова и снова, если она попросит. Хмурясь, я заставляю отвести глаза от единственного лица, которое заполнило мои сны прошлой ночью, и возвращаюсь к Маркусу.
— Кто сказал, что это закончится?
Он смотрит на меня, будто я сошел с ума. Может быть, так и есть.
Он с издевкой произносит: