Его всего мало.
— Я отнесу багаж, — сообщает он деловито, замечая, что я не могу заставить себя попасть по ручке и открыть дверцу.
Не хочу уходить. Я кручу в голове короткий инструктаж Паши, который он провел совсем недавно. Что сказать мужу, как объяснить отсутствие на последней деловой встрече, если он спросит, и без каких уточнений лучше обойтись. Так четко и по делу, что я даже перестала бояться возможного допроса со стороны Димы. И я все чаще думаю, что Пашу невозможно выбить из равновесия, он всегда придумает, что делать и найдет правильные ходы.
— Да, спасибо, — я киваю, просыпаясь.
И смотрю через тонированное окно. Обвожу усталым взглядом ухоженный дворик, который устроен перед огромным коттеджем с витражными окнами. Три этажа собственности, в которой так душно и тесно, что меня через день мучают приступы клаустрофобии. Я иногда хожу из комнаты в комнату, но все равно не могу успокоиться. Прийти в себя и перестать чувствовать себя в надежной клетке.
— Куда поставить? — спрашивает Паша, когда я, наконец, выхожу из машины и замираю, смотря на высокие двойные двери дома. — В холл?
Паша смотрит поверх плеча, избегая моего лица. Обычно он так делает, если чувствует, что я сейчас заплачу после очередной выходки Дмитрия. Когда не хочет смущать и лезть в душу своим проницательным взглядом. Впрочем, он может даже отвернуться в другую сторону, но все равно будет улавливать самую суть.
Такой человек.
— Да, Павел.
Паша… Павел кивает мне и направляется в дом первым. И это как спасение — за ним, за его широкой спиной проделать последние шаги намного легче. Я иду за ним и на мгновение забываю, куда именно.
Но всего на мгновение.
Я не думала, что будет так трудно. В душе все растревожено и я как будто впервые за долгое время смотрю по сторонам с пугающей четкостью, а не через мутные заляпанные очки. Я гляжу на свою жизнь свежим взглядом и не могу отделаться от ощущения, что проснулась от глубокого почти что коматозного сна.
Два дня вместе с Пашей и во мне всё переворачивается, он каким-то чудом смог затронуть во мне живое и настоящее. То, что осталось… Всего два дня и я яркой вспышкой понимаю, что этот неприлично большой дом — фальшивка, вообще всё вокруг меня всего лишь ширма успешной жизни. Такой успешной, что я давно хожу как во сне.
Но сейчас вдруг замечаю детали интерьера, которые давно воспринимаю как фон, и... и штрихи присутствия мужа. Его темно-синий пиджак лежит на кресле, а стальной хронометр брошен на стеклянный столик рядом. Там же стоит недопитый стакан виски.
Черт. Это скверно.