— Не смей.
Я вздрагиваю от его резкого холодного тона, который прошивает насквозь, и запоздало понимаю, что сказала жестокую вещь. Паша даже не может справиться с лицом и выпускает толику злости, царапая меня воспаленным взглядом. А я как будто вспоминаю, что он тоже живой, из крови и плоти, что ему страшно за меня и за нас, и что он пережил в прокуренном баре те же ужасные минуты, что и я.
Если не хуже…
— Прости меня, — тянусь к нему и обнимаю за плечи, и не верю, что тело может быть таким каменным и стянутым нечеловеческим напряжением.
Он как будто в броне. Я провожу пальцами сильнее и ищу спусковой крючок, чтобы он чуть выдохнул и отпустил себя. А потом утыкаюсь лицом в его плечо и соскальзываю вниз. К нему. Хочу быть рядом и ощущать его обжигающую близость, и хочу, чтобы он чувствовал меня, то, как мне хорошо с ним и только с ним.
— Всё будет хорошо, — шепчу ему на ухо, а говорю для себя и уговариваю поверить собственным словам. — У нас получится.
— Я вытащу нас, — отзывается Паша.
Он стягивает сильные руки вокруг моей талии и чуть приподнимает, чтобы увидеть мое лицо. Я оказываюсь над ним и смотрю сверху вниз, положив ладони на мужские плечи и укрыв его своими упавшими волосами. Паша накрывает губами мои губы и сладко целует, глубоко и медленно ласкает языком и забирает все причины и нервные мысли прочь. Я отдаюсь и откликаюсь, томно наталкиваюсь на его язык и угадываю, как его ладони двигаются вверх-вниз по моей спине и стягивают ткань пиджака.
— Тебе лучше принять душ, — говорит Паша, отрываюсь от меня на пару сантиметров. — Станет легче… Хорошо?
Он прав. Потому что меня все равно пошатывает. Внутри ходят нехорошие волны, которые то отдаются дрожью, то приступами слабости. Я киваю ему и помогаю снять с меня пиджак, следом остальную одежду, Паша поднимается на ноги и утягивает меня за собой. И я вдруг ловлю себя на мысли, как быстро происходят перемены. Я полностью обнажена рядом с мужчиной и нет ни зажима, ни изводящих сомнений. Хотя я давно привыкла прятаться от мужа и делать всё, что между нами не пробежала случайная искра похоти. Я даже перестала воспринимать собственное тело. Смотреть на себя в больших зеркалах и чувствовать себя женщиной.
Я часто успокаивала себя мыслью, что мы с Димой всего лишь соседи.
— Горячая? — спрашивает Паша и уводит мою ладонь под поток воды.
— Нет, отличная.
Под массирующими струями действительно становится легче. Я смываю с себя противные едкие минуты и любуюсь длинными пальцами Паши. Он закатал рукава рубашки до локтей, оголив загорелые натренированные руки, и решил, что его ладони лучше мочалки. И его надавливающие прикосновения помогают сильнее воды, я прикрываю глаза и не знаю, как принять случившуюся перемену. Было так мерзко в клубе, а теперь… Как в раю.