Ночь пропитана ароматом кофе. А ещё сквозняком на кухне и еле слышной песней, что играет по радио. В ней также слышатся разговоры, доносящиеся из ещё не спящих окон. Всегда о чём-то важном, потому как ночью только о таком и говорят. В ней как будто всё замирает, отодвигая рассвет на следующую жизнь. В ней упорно ищут то, что так нелепо теряют при свете дня. Честно, ночь похожа на нас больше, чем мы сами на себя порой.
Я и забыл, когда в последний раз хорошо высыпался. Я бесцельно смотрел в потолок, прислушиваясь к ночным звукам доносящимся из приоткрытой кухонной форточки, а также следил за огнями проезжающих мимо дома машин, яркой вспышкой озаряющих комнату, позволяя увидеть то, что было скрыто доселе ещё полностью не привыкшему к темноте глазу. А ещё я думал — обо всём и ни о чём сразу. Мне казалось, что даже во сне я не терял этой, в сущности ненужной в современных реалиях, способности. Оттого мой сон был прерывистым, скомканным, как и то махровое одеяло, которым я укрывал ноги, вечно зябшие от холода ночи. Для себя я открыл, что этот мир не нуждается ни в каком осмыслении. Он богат впечатлениями, эмоциями, мгновениями — теми настоящими сокровищами, которые не утаишь в кармане. С него и этого довольно. Но то мир, а не человек. Человек хочет не просто чувствовать себя счастливым, но и хочет понять, как к этому счастью быстро придти. Путей, разумеется, много, но у каждого он единственно верный.
Я нехотя встал со своей лежанки и подошёл к раковине, чтобы открыть кран и налить холодной воды. Пока я жадно пил воду, в воспалённом недосыпом мозгу явила себя мысль, приобрела смутные очертания, а потом исчезла, будто её и не бывало вовсе. Возможно ли счастье в мире, где нет любви?
Любовь — не более чем забавная игра, развлечение на несколько быстротечных мгновений, которая жизнь упорно размазывает по слишком тонкой поверхности, обёртывая подарочной бумагой с яркой ленточкой. Там одна пустота, которую заполняем только мы сами, по сути чем придётся, что подвернётся в одинокую дождливую ночь или полный слепящего солнца день. Уберите всё то, с чем вы её отождествляете, все эти стереотипные штришки, и она предстанет перед вами в истинном обличье. В том самом, которое мы всячески избегаем показывать на публике, ежедневно, ежечасно, ежеминутно мысленно примеряя на самих себя. Потому нам удобнее, чтобы каждый раз она представала в более презентабельном виде, в том, что можно подать, использовать, и чем не будут гнушаться даже самые закостенелые привереды. Она не портится, потому и на вкус никогда не бывает приторной, а всегда в самый раз. Может ещё и потому, что когда мы её пробуем, то неизменно оказываемся вечно голодными. Как будто нам знакомо само понятие сытости, что в любви, что в жизни.