Пепельное солнце в вышине, жужжание автотранспорта, скрип обуви прохожих, их речь: быстрая, скомканная, дежурная, закладывающая уши. Как жаль, что я не захватил наушники. Сейчас какой-нибудь музыки, лишь бы не слышать этот треск.
Пришло очередное смс. Не от тебя. Какая-то дурацкая реклама одежды.
Письма давно вышли из моды. На их место пришли смски, смайлики, холодная вязь печатных литер. Не знаю чего здесь было больше – прихоти или чудачества, только ты настаивала на том, чтобы мы писали друг друга письма. После мы тайком бросали их в наши ящики для газет, чтобы спустя время найти такое желанное письмо. Я помню сколько радости приносило мне простое узнавание твоего почерка – немного небрежного, с небольшим наклоном влево. Ты писала мне, казалось бы, о совершенно простых вещах. Чаще всего это были какие-то переживания по поводу того или другого. Иногда речь заходила о чём-то совсем глупом и не существенном. Как будто ты просто хотела заполнить тем самым пустоту. Но я прекрасно понимал, как это было для тебя важно. В письмах ты часто затрагивала те темы, которые лишь вскользь затрагивала при живом общении. Да и делится впечатлениями о письмах в беседе, было что-то вроде табу. О письмах только в письмах. Звучит нелепо, но всё обстояло именно так. Едва прочитав твоё письмо, я тут же садился за ответ. Я также, немного подражая тебе, писал обо всём — о своих ночных кошмарах, о забавных и не очень эпизодах из детства, о страхе потерять родных и остаться одному. Когда я писал о подобном, о том, о чём казалось никому и никогда не поведаю, я ощущал какую-то лёгкость, словно ощущение полёта. Словно тот груз, что давил на меня все эти годы, стал легче, действительно легче. В самом начале я считал письма чудачеством, но потом понял, как именно они важны. Теперь в моей жизни, всё иначе, но привычка писать осталась. Иногда я сажусь за письменный стол и своим корявым почерком начинаю выводить на бумаге всё то, что тревожит, радует, пугает, оставляет надежду. В качестве обратного адресата выступает теперь не почтовый ящик, но огонь. Я берегу лишь твои письма. Они лежат как раз рядом со мной, возле книжной полки. Я их практически знаю наизусть, но и с не меньшим интересом перечитываю иногда, будто силюсь понять то самое, что осталось скрытым между строк. Иногда я заглядываю в свой ящик, будто в глупой надежде найти там твоё очередное письмо. В этой жизни наверное можно смириться со многим, но смириться — не значит перестать ждать.
Наверное невозможно обрести большего врага, чем ты сам. Кто я себе, если не злейший враг?