Тринадцать человек прибыли в пункт назначения на тринадцатый день пути около полудня. Возможно, магия этих чисел что-то значит.
Единственное мне пока непонятно – почему мы добирались до Броммы таким трудным путем. Есть же прекрасные дороги, пусть по ним сто с небольшим лишних миль в объезд, но даже так мы доехали бы до Броммы дня на три-четыре раньше и лучше сберегли бы лошадей. Тот, кто отдал нам приказ продираться сквозь леса и болота, проявил или недальновидную глупость и незнание местности, или это было сделано с умыслом, чтобы о нашем появлении здесь не ведали заранее. Письмо с дальнейшими указаниями вскроем с майором и Душечкой вечером. Сейчас нужно помыться, привести себя в порядок и отправляться на торжественный обед к отцам города. Надеюсь, там будут вилки.
* * *
В Бромме нужно вести себя внимательно. Вечером, когда мы с Душечкой тащили на себе вусмерть напившегося майора на квартиру, кто-то с веселым криком «На счастливого!» – выплеснул из верхних этажей ночной горшок. Да простят меня добрые жители Броммы, но в таких обстоятельствах я предпочитаю оставаться несчастным. Тоби, увязавшийся со мной и весь прием пролежавший смирно под столом, внезапно поднял на темной спящей улице отчаянный лай, где-то загремели в свои колотушки сторожа, я не знал, кого держать, собаку или майора. Хорошо, с нами был Душечка, он помог, взвалил майора на себя и потащил.
Душечка тоже выпил и впал в приподнято-радостный тон, что ужасно раздражает. Говорит он много и все какую-то чепуху. Про все, что видит, будто я сам без глаз. Но он втащил бесчувственного майора по всем лестницам на своей могучей спине, и за это я ему благодарен. Что вспомнить о приеме? Повар деревенщина, бургомистр бревно, помощники его дубины калибром поменьше, местной аристократии нет – кругом княжеские охотничьи угодья, где хозяйничают егеря, торгаши хитры, городское ополчение мельник да булочник, поперек себя шире, местное светило медицины увлечен водолечением настолько, что ничего другого, кроме случаев исцеления подагры и всяческих колик здешними водами рассказать не может, майор пьян, Душечка глуп и я посреди этого дурак дураком, зато с вилкой в руке.
Наши новости об эпидемии в Аннидоре и революционных настроениях, распространяющихся с юга, были приняты чуть ли не как чуждый заморский вздор, развлекательная сказка, местами берущая за душу, местами сложенная нелепо и глупо. Никакого участия и сочувствия, просто тупое и ленивое непонимание людей, слушающих, но не слышащих о чужих бедах, потому что самих их бог поберег. Мор этих краев не коснулся, революции захлебнулись в болоте, в котором чуть не увязли мы по пути сюда. Людские беды за горами и лесами не коснулись игрушечной Броммы, целиком кормящейся тем, что обслуживает пустой княжеский замок. И, если б не то дело, по которому мы прибыли с разбирательством, стояла б она волшебной табакеркой, застывшей в пространстве и времени без тревог и изменений сотни и сотни лет.