На этот раз я угадал. Меня ждали.
Ничего удивительного в том, что колдун ходит в церковь, нет. Мы, сознательно избравшие другой путь, не отвергаемся полностью, нам оставлен путь к покаянию. К отречению от колдовских занятий, пересмотру всей своей жизни как сугубо греховной и неверной, и возвращению, так сказать, в лоно. Не то чтобы нас там ждут. Но когда последнее слово за тобой, всегда приятно. Не имея над нами власти при жизни, нас возвращают и присваивают хотя бы в смерти. Что от нового появления в призрачном образе, кстати говоря, не гарантирует.
Сразу за порогом меня взяла за руку старушка, видом не сильно отличавшаяся от нищих на паперти, и повела сквозь боковую колоннаду к боковому выходу, а там, сквозь тени проулка, к черному входу в причтовый дом. Отец настоятель очень нервничал, ожидая меня. Я его понимаю, я и догадался-то, что очень нужен ему, совершенно случайно. А напрямую обратиться или встретиться на виду будто бы невзначай мешали церковные правила.
– Рад, что вы наконец-то выбрали время поговорить со мной, отец настоятель, – поклонился я, прижимая к сердцу шляпу.
Со стороны священника принимать колдуна даже тайно – смелый шаг. Но здесь не центр диоцеза, над настоятелем главного городского храма нет высшего начальства, требующего дисциплины, и даже нет надзора из бдительных служителей помельче, метящих вверх по карьерной лестнице и потому готовых донести о любой оплошности. Выговоров здесь можно не бояться, сплетен, строго говоря, тоже. Выше нас только небо, а епископ далеко. Так чего же мы прячемся?
– Говорите тише, пожалуйста, – попросил вместо приветствия он и оглянулся на полуприкрытое ставнем окно. – Кто-нибудь видел, как вы сюда шли?
Отец настоятель выглядел словно образцовый деревенский священник – когда-то был статен, сейчас раздобрел, стал полнокровен, до белизны сед, точнее сказать, наполовину лыс, лишь над ушами и на затылке у него топорщились белые, легкие, словно пух, волосы. При виде меня его красное, лоснящееся лицо странно задрожало, а небольшие серо-зеленые глазки с воспаленными веками глядели на меня настолько встревоженно, что это меня озадачило. Человек этот не походил на коварного инквизитора, всеми правдами и неправдами держащегося за свое место из тщеславия и ради власти. Нет, это обычный служака, не чуждый, судя по брюшку и прожилкам на носу и щеках, некоторого попустительства относительно строгости соблюдения монашеских уставов. Да и какие подводные камни могут быть у него на службе в такой деревне, как Бромма? А вот поди ж ты. Кого-то боится.