Не помню, били ли барабаны, когда мы поднимались. Все-таки в голове у меня изрядно мутилось от вплотную подступившей смерти. Мир реальный и мир колдовской то сливались, то расходились от моих усилий понять природу вещей и прозреть возможности спасения.
Я смотрел на косой стальной зуб Машины, ощеренный свысока на людей. Меня отвязали от некроманта-попутчика, но не освободили рук. Крепко взяли под локти, толкнули в спину. Я понял, что крови на помосте нет, что я должен подняться к Машине первым. Ноги после тряски в телеге, хоть и подгибались, но шли сами собой, словно без моего участия, а направление мне придавали два подручных палача, один из которых вел меня, взяв под плечо, а другой, протянув руки, как к лучшему другу, встречал на помосте. Сквозь холод в груди и кутерьму в глазах, отстраненно и ошарашенно я сверху обвел взглядом толпу. Над крышами украшенного трехцветными знаменами здания увидел прозрачный, словно стеклянный диск луны на светлом, голубом небе. Лунный день. Сила некроманта – полная луна. А что толку… Вот она, Госпожа Смерть. Скалится на меня с расстояния в несколько шагов. Это и ее сила тоже.
Но, вопреки ожиданию, что с жизнью я распрощаюсь прямо сейчас, меня просто поставили первым возле Машины. Следом подвели желающего присягнуть колдуна, а за ним подняли Нелена и Дорана. Слова чиновника, читавшего наш приговор, прошли мимо меня. Я смотрел то на Машину, то в толпу, то на край широкой площади, к которому выходила улица. Если бы подоспело наше разбойничье войско или старый Фальк, они подъехали бы именно с той стороны. Но я не видел ни одного знакомого лица и не замечал ни одной смутной ситуации, которая могла бы задержать казнь или хоть как-то смешать ее порядок. Мы четверо должны были начать праздник торжества Справедливости в Кольбаре.
Очнулся я, когда палач предложил нам по последнему желанию – бокал вина, глоток бренди, трубку, поцелуй прекрасной девы, что-нибудь, что скрасит нам последний миг.
– Я хочу умереть первым! – вдруг заявил Доран, и палач посмотрел на него благосклонно. Уважал смелых, а, может, безрассудных.
А у меня внутри все упало. Я отвечал за этого юношу.
– Нет! – объявил я. – Я старше, и первым пойду я!
Палач галантно мне поклонился. Такие ребята, как мы, определенно, нравились ему.
– Я присягаю Республике на крови брата по колдовству! – закричал, почти перебивая меня и выскакивая на шаг вперед, несмотря на державших его подручных, мой сосед-некромант.
Палач выпрямился из поклона и приподнял бровь.
– А вы, святой отец? – спросил он у сохраняющего надутое достоинство Нелена. – Ваше желание?