Я думал, знаю, что услышу – тоже речи о присяге. Но Нелен сказал:
– Пусть колдуны умрут первыми. Хочу удостовериться, что они мертвы.
Беррийский некромант победно посмотрел на меня, я хотел выступить, но меня держали. Доран тоже рванулся вперед. Не знаю, что подумала про нас публика – что мы полные придурки и рвемся на смерть один вперед другого, наверное. Палач поднял руку:
– Да будет известно преданному Революции Народу, – объявил он, – что последним распоряжением Военного Правительства для колдунов Присяги больше нет и не будет!
И в первых солнечных лучах хищно сверкнул зуб Машины. В этот миг я понял, что, вернее, кто она такое. В нее, как и в мой сундук, была вложена сущность, и непростая, а с даром Смерти. И не случайная. Крысиный Король. Дикий, опасный, хищный, убивающий и пожирающий без разбора своих и чужих. Зачарованный зуб, зачарованный на колдовские зубы. Тварь, которая не останавливается, пухнет и жирует от смерти, жрет жизнь и пьет кровь. Тут же, очень быстро, так, что мы с Дораном не успели опомниться, подручные палача вытолкнули беррийского некроманта, сдернули на нем сюртук и обрезанную рубашку с плеч. В мгновение ока он оказался привязан к лавке, лавка уложена горизонтально, сдвинута вперед, глухо стукнула закрытая колодка. Секунда задержки, и нож упал. Следом отскочила куда-то вперед – я не видел за колодкой – отрубленная голова, а тело, заливая кровью станину Машины, свалилось вбок, в умело и точно подставленный ящик.
По толпе прошел шелест не то ужаса, не то восторга, не то непонимания. Я шагнул к Машине, навстречу Смерти. В глазах у меня потемнело. Доран до крови закусил губу. Кровь колдуна-некроманта облила Машину, но это нисколько не повредило Крысиному Королю. Миг замешательства минул, все зашевелились, делая работу как ни в чем не бывало. Доран посмотрел на меня беспомощно – нам нет спасения, наша кровь ничего не значит. А я малодушно отвел от него взгляд на оцепеневшую толпу. И там… Вдали на улице показались знакомые фигуры на хромых лошадях. Но в малом числе и поздно. Забрать мое тело – все, что сможет разбойничье войско. Зато вблизи появилась другая, настоящая, живая надежда.
– Мне отказали в последнем желании, – сказал я осипшим голосом, но достаточно громко.
Прислуга Машины меняла ящики, а палач поднимал и закреплял лезвие. Уравнять в правах и возможностях тринадцать человек за двенадцать минут сегодня, к счастью, никто не спешил.
– Это несправедливо! – продолжил я. – Дайте мне новое желание. Я хочу проститься с моей собакой! – И указал подбородком, что именно сейчас нужно мне.