— Как считаешь, по человеческим меркам я красив?
Махаллат тихо подошла и обняла меня со спины, разглядывая наши отражения в зеркале:
— Красив. И по человеческим меркам, и по демоническим. Ты мой брат. Разве может мой брат, моя точная копия, быть безобразен?
Я нервно оскалился, отталкивая руку, которая гладила меня по плечу:
— Я думал: любая земная женщина мечтает завести семью, найти красивого мужа, жить в роскоши и безделье. Я наблюдал. Скрывался под завесой невидимости, заглядывал в дома, подслушивал разговоры. Везде, в каждом уголке мира, это преподносится как непреложная истина.
Махаллат вздохнула:
— Не могут все быть одинаковыми, как яблоки в саду пифий. Да, ты красивый, богатый… красивый и богатый насильник.
Я рухнул в кресло, обречённо закрывая лицо ладонями. Безысходность. Никакого просвета. Всё напрасно.
Сестра вновь оказалась рядом, склонилась надо мной и, утешая, обняла за плечи. На лицо мне упали её длинные чёрные волосы. Виска коснулись холодные губы. Сколько себя помню, Махаллат вела себя покровительственно, даже в далеком детстве, когда была маленькой воинственной девочкой.
— Ты помнишь о Дне крови?
Я кивнул. Как о таком забыть?
— Скоро конец года. Следующая Огненная ночь близко. Я чувствую. В последнее время они случаются чаще.
В Бездну Огненную ночь! И День крови! И Махаллат с её заботой! Хаос, я хочу остаться один!
— Я уйду, Велар, но обещай успокоиться. Чтобы подготовиться к Дню крови, понадобится много сил.
Я повернул голову, пытаясь избавиться от чужих волос, падающих на лицо, и случайно наткнулся взглядом на своё отражение в зеркале.
«Безысходность, — подумал я. — Безысходность».
Ева разглядывала себя в зеркале: россыпь расцветающих синяков на бёдрах, воспалённые царапины вдоль ноги, на шее кровоподтёк от укуса. Морщась от омерзения, девушка застегнула рубашку и завернулась в плед. Её бил озноб. События прошлой ночи терзали память чередой гадких образов. Ещё более тошнотворными были утренние попытки демона принести извинения, как будто лживыми словами можно что-то исправить. На прикроватной тумбочке рядом с чашкой чая стоял флакон с целебной мазью, но Ева им не воспользовалась: смазывать синяки казалось унизительнее, чем наблюдать их в зеркале.
Стоило Велару вернуть контроль над сознанием, как он принялся устранять следы своей гнусной похоти. Большую часть царапин демон успел вылечить до того, как Ева очнулась после обморока. Придя в себя, рассвирепевшая девушка больше не позволила насильнику к себе прикасаться. С криком вытолкала Велара за дверь, опустилась на пол, закрыла лицо руками и разрыдалась.