Начеркав на скорую руку записку, я застрял на последних словах, задумавшись над тем, стоит ли добавлять наигранно-заботливое «позвони». Что-то подсказывало, что не сделай я этого, вышло бы именно наоборот.
«Не рискнул тебя будить и отнёс на кровать. Отдыхай. Stäf», — написал я своё имя в точности так, как она его произносит — растягивая гласную.
10
— Штэфан, твой телефон, — с этими словами из-за двери спальни показалась заспанная физиономия Яна Шефера, пытающаяся, понять сплю ли я.
Вчера я всё же вернулся в кафе к парням, откуда позже мы направились ко мне — праздновать подписание контракта. Вчера я рассуждал о подростковых проблемах Дэниэль, и тем же самым «вчера» устроил себе вечеринку из пяти таких проблем. Ай да я. Миновал тот возраст, когда излишек алкоголя становился причиной лёгкого похмелья или только поганого настроения. Теперь ко всему прочему добавилась куда более сильная головная боль, самопрезрение и самоотвращение.
— Штэф, телефон, — повторил Ян; и трезвонящая трубка приземлилась рядом с подушкой.
— Да, — мрачно прохрипел собственный голос, отчего я невольно поперхнулся.
— Доброе утро! Прости, если разбудила. Хотела сказать спасибо и извиниться, что так вышло. — Да это была Дэниэль.
Несмотря на то что я допускал возможность её звонка, он и впрямь меня удивил.
— Был уверен, что ты давно удалила мой номер за ненадобностью, — обрушилась на неё моя неприкрытая прямота. В трубке повисла тишина. — Рад, что это не так, — как можно мягче продолжил я. — Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, спасибо. Прости, что тебе пришлось таскать меня с больной ступнёй. Как она? — Порой мне кажется, её благосклонность — это лишь такой особый французский этикет.
— Тоже лучше, спасибо. Давно проснулась? — Взглянул я на настенные часы. Время приближалось к обеденному.
— Пару часов назад, недавно вернулась с пробежки. На улице льёт как из ведра! — Это я уже успел заметить по бесчисленному множеству ручейков, стекающих по запотевшим стёклам и барабанящим каплям дождя.
— Что ж, осень наконец вступает в свои законные права.
11
Дождь, временами усиливаясь, а порой лишь морося, так и не прекращался. Ещё и самочувствие наипаршивейшее: то ли от выпитого алкоголя, то ли от засевших занозой слов из дневника Дэниэль. «Что она имела в виду?» — не оставлял меня в покое всё тот же вопрос.
Попытки поработать над новым материалом не увенчались успехом. Только я ударял по струнам гитары, как головная боль отзывалась протяжным звоном в ушах. Идея сменить музыкальный инструмент также оказалась провальной: нажимал на клавиши синтезатора — звуки противно били по вискам. Так я бесцельно слонялся из комнаты в комнату: брался за книгу — не находил ничего увлекательного и закрывал, брался за написание новых текстов — слова не складывались в звучную рифму.