Нужно проветрить мозги. Распахнув настежь окно в столовой, я растянулся на кушетке. Порывы ветра ворвались холодом, подбросив занавески под самый потолок, словно они были преградой, мешающей воздуху проникнуть внутрь.
Вслед за вечерней свежестью, заполняющей комнату, ко мне неторопливо вернулась трезвость сознания, и я решил позвонить Дэниэль, предварительно взвесив несколько раз все возможные «за и против» и убедившись в разумности своего намерения.
Её номер теперь я знал, а найти предлог не составило труда: женщины любят слышать извинения, даже тогда, когда не было ссоры. Но больше всего они любят слышать их тогда, когда, не произнесённые в верный момент слова звучат лишь спустя время, и ты признаёшь свою неправоту или выражаешь сожаление. Тогда женщины, ощущая иллюзорную силу победы, становятся ручными кобрами, танцующими под твою дудку. И все, факир и зрители, понимают, что это только красивая игра. Все, кроме самой кобры. Хотя… мои мысли прервал кто-то, настойчиво тарабанящий в дверь к соседям.
— Простите, — обратился человек, заметив, как из-за оконной рамы высунулась моя голова, — вы не знаете, дома ли Эберты?
— Должно быть, уехали, раз машины нет. — Я попытался разглядеть лицо говорящего, но оно было скрыто под громоздким капюшоном мешковатой куртки.
— Проклятье, — отчаянно выругался тот и, быстро сбежав по ступеням, направился прочь.
— Вам нужна помощь? — выкрикнул я. Человек остановился. — У меня где-то был их номер. Может, подниметесь пока на чашку кофе?
— Это вам нужна помощь, раз зовёте первого встречного в дом. — Деловито махнул он рукой на прощанье.
«Что за люди пошли!» — Поправив подушку, я вновь улёгся у окна. Язвительная насмешка человека не на шутку заставила мою кровь закипеть. Он точно желчь впрыснул мне в вены своей издёвкой. Меня обуревали самые различные негативные эмоции, пеленой застилавшие истинный смысл произнесённых им слов.
Прошёл, верно, час, прежде чем мои возбуждённые нервы успокоились. Никогда не задавался вопросом, как называются те погремушки, что вешают над детскими колыбелями, но, видимо, в них есть прок. Я зачарованно наблюдал за игрой ветра и ткани над головой, отчего наступило приятное умиротворение, очень может быть, подобное тому, которое испытывает младенец, разглядывая эти крутящиеся фигурки и что-то там себе воображая.
Раздуваемые занавески сейчас походили на два белых паруса, а из-за редких капель дождя, хлеставших по лицу, казалось, что за окном шумел океан. Стоило только задуматься о собственной роли на мнимой шхуне, как мимолётно вспыхнувшая молния озарила всё вокруг. И это озарение, осознание того, кто я, повергло меня в ужас. Моя интерпретация скрытого значения слов человека пугала гораздо больше, чем тот возможный смысл, вложенный в них изначально. Он был прав — не хватает экипажа судна. Здесь, на палубе, я один. Потому ли я пригласил его на кофе? Составить мне компанию? Удивительно как одно незначительное событие может заставить взглянуть на собственную жизнь с иного ракурса. «Écale», — вспомнилось мне слово из дневника Дэниэль, которое я позже нашёл в словаре — «скорлупа».