12
Из-за хмурых октябрьских облаков стянувших небо на улице быстро смерклось. Вдобавок к депрессивным пейзажам за окном примкнул ещё один — сломленная пополам яблоня у дома через дорогу. Уцепившись ветвями за провода и мотаясь из стороны в сторону, она оставила весь район обесточенным. Правда, полагаю, ненадолго — вокруг неё уже кружились работники аварийной службы.
Я ходил от окна к окну, сжимая в руке трубку телефона. От былой уверенности позвонить Дэниэль не осталось и следа. И недавний повод стал казаться не столь разумным. «Так, ладно, по ходу разберёмся», — всё же нажал я на вызов. Пошли гудки, тягуче длинные, лишающие надежды, что кто-то вообще ответит. Но вот на другом конце линии наконец прозвучал голос, который за взволнованной интонацией показался мне чужим.
— Дэни? — уточнил я.
— Да, — не сразу ответила она, отчего-то тяжело дыша.
— Я не вовремя?
— Пожалуй, — залилась она звонким смехом. — О боже, нет-нет-нет! — В трубке раздался оглушительный грохот. — Всё. Теперь вовремя, — не прекращая хохотать, ответила она.
— Что там происходит? — теперь и я заразился её смехом.
— Старая полка не выдержала бремени знаний, — выдохнула она; и я точно знал — на её лице сейчас всё та же очаровательная улыбка.
— А у нас дерево ветром сломало, — с излишком радости преподнёс я невесёлую новость. И Дэниэль вновь закатилась звонким смехом.
Никогда не думал, что способен обсуждать погоду дольше минуты. Для меня эта тема всегда являлась «аперитивом» перед самой беседой. Однако мы проговорили добрых полчаса только о сегодняшнем дне. Извиняться за мою утреннюю неприветливость уже было неуместно. И я чуть было не совершил ошибку, решив поинтересоваться о прогнозе на следующую неделю. К счастью, Дэни опередила меня, спросив, чем я занят.
— Как крот, всё ещё сижу без света.
— В таком случае, я тебя поддержу, и тоже не буду включать, иначе день закончится.
— Что за полку ты мастерила? Для той кипы книг на подоконнике? — предпринял я попытку повернуть разговор в интересующее меня русло.
— Штэфан Холмс, вы и это успели заприметить! — усмехнулась она, а меня одолело странное чувство — будто бы я впервые услышал своё полное имя из её уст. — Нет, я расставляла книги, принесённые из библиотеки, а то были лишь старые тетради. Собрала их, чтобы выбросить.
— Зачем?! — вырвалось из меня такое неподдельное сожаление, что я осёкся, дабы не выдать себя. — Я вот неохотно расстаюсь со своими воспоминаниями.
— Ты же видел того жирафа и прочую чертовщину. Их и воспоминаниями сложно назвать-то, скорее жуткие фантазии.