Медленно будто змея, туман полз вверх по моим ногам, запирая в свой кокон, золотые глаза напротив с долей ужаса наблюдали, как в воздухе разливается ледяная пронизывающая до костей жуткая магия смерти. Я же напротив словно вздохнула и груди наполнил чистейшим морозный, обжигающе холодный воздух.
Губы шептали древнее, словно само мироздание, заклинание. Узкое лезвие сжимаемого меча, покрывалось черной, смоляной пленкой смертельной магии. Медленно сталь чернела, словно по ней расползалось самое мерзкое проклятье.
Подойдя вплотную к уже подрагивающему барьеру, занесла повыше клинок и в смутных очертаниях пламени, отыскала голову. Резкий свист и звон разлетевшегося купола, заставил на секунду попрощаться с жизнью.
В следующее мгновение обгоревшие стены храма заполнил предсмертный крик, он рвался и на высоких нотах собирался под потолком. Животное умирало в агонии, его кровь за живо кипела в венах, разрывая легкие и мозг. Страшная магия выжигала организм изнутри, после такого уже ни что не спасет и не воскресит. Еще один секрет моей семьи, темное пепелище, заклинание способное убить даже бога.
Еще раз провернув клинок на девяносто градусов, с противным чавкающим звуком выдернула его из сдохшего животного. Звук еще разливался по-пустому, выгоревшему помещению, а я уже оседала на тлеющий пол. Рядом тяжело дышал Элмард и с нечитаемыми эмоциями смотрел, на все еще подрагивающее в предсмертных конвульсиях тело.
— Я даже не думал, — он перевел взгляд золотых глаз на меня, — что у тебя хватит сил кого-то убить.
— Во-первых я военная, — ответила я таким же упертым взглядом, — во-вторых некромант. В смерти вообще не вижу чего-то предосудительного. А если можно было бы, то воскресила и еще раз сто прикончила.
— Это же ценная зверюшка, — с укором посмотрел он на меня, — если бы рассказала, я бы попробовал ее подчинить.
— Ха, — весело и задорно усмехнулась, — это оживший труп ценной зверюшки. А с недавнего времени разговор к личам, тем более контролируемым у меня короткий.
— Ты сумасшедшая, — меня дернули за руку, — такой же, как и я. Все мои знакомые девицы, которых мне подсовывает отец, или которые сами укладываются в мою пастель, ни за какое золото мира не пошли бы в пушистых тапочках убивать лича.
— Знаешь, — задумчиво протянула я, лежа на теплой груди, — не один уважающий воин не доверился бы демону и добровольно не полез бы к светлому на рога.
— Если бы не правила приличия, — он обвел дымящееся помещение, — и слегка не романтичная обстановка, я уже доказал бы тебе как сильно ты меня заводишь.