– Опозорить меня хочешь перед всеми Вамаясями? И вещи собери.
– Я… сейчас! – воскликнул он и, позабыв об усталости, бросился исполнять распоряжение.
Через полчаса спасатели попрощались с Адалетом и заняли место в центре выведенного солью опорного символа магии Белого Света. Старик закрыл септограмму, начертил недостающие знаки – и на комнату опустился мрак и тишина, нарушаемая лишь голосом Адалета, бубнившего непонятные слова на забытом языке. Серафима уже было подумала, что он тоже пытается их усыпить, как вдруг вокруг них вспыхнул ослепительный белый свет. Она зажмурилась, а когда глаза вновь осмелились открыться, то тьма пропала – вместе с замком магов-хранителей, а вокруг коричневело и шуршало нечто зеленое…
* * *
Серафима задула ночник, наклонилась к кроваткам, стоявшим в шаге друг от друга в узком алькове, положила руки на щеки детей – теплые, мягкие, свежеотмытые от угощений гостеприимных магов, и прошептала на сон грядущий слова, ставшие у них троих почти ритуальными:
– Спокойной вам ночи, приятного сна. Желаю увидеть осла и козла. Осла – до полночи…
– Козла до утра, – ладонью почувствовала она, как улыбнулся Ярик.
– Спокойной вам ночи…
– Смываться пора, – тихо хихикнула Лёлька и боднула лбом мамину ладонь. Ладошка намек поняла, провела по распущенным на ночь волосам и ласково потрепала по щеке.
– Пора, – улыбнулась Сенька, поцеловала каждого в нос и выскользнула в коридор, где ждал Иван. Дверь закрылась. В детской[9] наступила темнота, и только звезды из-за неплотно задернутых штор роняли свой свет на ковер с оранжевыми зайцами, жонглирующими красной капустой, висевший над изголовьями кроватей.
Когда Лёлька увидела его в первый раз, он показался ей забавным, хоть и нелепым. Ярик же, насупившись, сказал, что зайцы – это для маленьких, а он лично предпочел бы королевича Елисея, победившего синемордого урюпника, хотя, конечно, понимает, что не в каждой лавке такой отыщешь. Агафон снисходительно хмыкнул, пожал плечами, воздел руци горе театральным жестом – и под аккомпанемент заклинания рисунок претерпел некоторые изменения. Гости забыли распаковывать игрушки и, разинув рты, уставились на ковер.
– Папа?..
– На красном коне?..
– Жонглирующий синими черепами?..
– С оранжевым зайчиком?..
– Кабуча…
– Агафон. Это же детский ковер!
– Не надо паники. У меня не склероз. Сейчас доброта будет зашкаливать – и да устыдятся маловерные.
Еще несколько попыток привели по очереди к двум улыбающимся Иванам, жонглирующим улыбающимися красными конями, к двум улыбающимся синим коням, жонглирующими улыбающимися красными зайчиками, к двум улыбающимся красным капустам, жонглирующими улыбающимися оранжевыми Иванами… Попытки после шестой его премудрие, способный посоперничать оттенком щек с конем, на котором теперь восседала улыбающаяся оранжевая капуста с заячьими ушами и в Ивановом кафтане, прорычал "Абро-кадабро-гейт" – и узор вернулся на своя круги