Глаза старшего брата расширились, рот приоткрылся, то ли в беззвучном охе, то ли готовясь закричать, но Лёка дожидаться не стала.
– …И не узнали бы, что какой-то недостойный ученик Кошамару-старшего без ведома тайсёгуна, Извечного и самого императора среди ночи что-то замышляет против людей, находящихся под покровительством императора. Если бы не длинный язык главного хранителя их секретов, – сладко прищурилась она на старшего брата.
Обормоту не успел сразу выразить своё отношение к внезапному появлению врага номер один, а теперь ему было не до того. Потерянно озираясь, хватая воздух ртом, как рыба, пытающаяся спеть на берегу, он отступил на шаг, отводя – но не опуская – руку с дайто.
– Если с ними что-то случится, какая потеря лица будет всем уважаемым людям… Позор, смываемый только кровью, – снисходительно закивал Мажору, словно не в его грудь, а в Обормотову только что упирался меч. – В первую очередь – кровью самого главного болтуна Вамаяси, доверенного лица тайсёгуна Шино Обормоту.
– Но они не узнают… Я никому не говорил!.. не скажу!.. то есть не расскажу… – чувствуя, что только что ляпнул что-то, во что тут же вляпался, но не понимая, как и когда он это сделал, Обормоту растерянно глянул по сторонам, то ли ожидая помощи, то ли проверяя, не было ли свидетелей.
– Не утруждай себя, братец. Мы это сделаем за тебя, – ухмыльнулся Мажору.
– Тебе не поверят! – вскинулся Шино. – И этой гайдзин тоже!
– Я подтвержу их слова, Обормоту-сан, – проговорила Синиока и дерзко глянула на брата. – Мне отец поверит. Потому что я никогда не приходила к нему ябедничать и наговаривать напраслину на своих братьев.
Задетый за живое невысказанным намёком и не находя ответа, Обормоту залился краской стыда.
– Так что ступай отсюда, и подальше. Иди домой, ложись спать, забудь, что видел нас, а мы забудем, что слышали от тебя, – миролюбиво, как кошка мыши, прижатой лапой, предложила ему княжна.
– Но я… Я?.. Но… То есть…
Обормоту примолк, не понимая, в какой момент из победителя и всевластителя успел превратиться в заикающегося неудачника и, самое главное, как.
– То есть мы желаем тебе спокойной ночи, Обормоту-сан, – Лёлька сложила руки лодочкой и мотнула головой: "Мажору, Синиока, убираемся".
Но мыслительный процесс в голове низвергнутого наследника еще не закончился.
– То есть я… вам… Должен… – напряженно сведя брови, бормотал он, и рука с сёто то опускалась, то снова тянулась вверх.
– Приятных сновидений, брат, – пробормотал Мажору голосом, которым обычно желают свалиться с лестницы и сломать ногу, а лучше шею, и пополз из-под меча, опираясь на локти.