Лёлька, мужественно удерживаясь от традиционного лукоморского "тили-тили-теста" или, скорее, отложив его на потом, наперегонки с друзьями лазила по полкам, заглядывала в корзины, разворачивала свитки и заглядывала в посуду: никогда не знаешь, где эта собака могла зарыться. Ивановичи только диву давались, сколько "собак", оказывается, прячется вокруг вамаясьца. Сухари просяные "собачья радость", капкан "большая собака" (к счастью, не взведенный), козьи колокольчики "собачий лай", трава "собачий хвост", фигурки, сделанные из собачьего бука, чучело луговой собачки, которая вообще-то хищная белка, дверная ручка в виде собачьей головы с кольцом в зубах, обгрызенная молью жилетка из меха какого-то животного, не исключено, что собаки… И над каждым подозреваемым дайёнкю останавливалась и водила с каждым разом всё более дрожащими руками.
– Отчего Чаёку так переживает? – Ярик, наконец, не сдержал нервного любопытства и шепнул на ухо Иканаю. – Нам надо торопиться?
Сенсей сдвинул брови и скупо проронил:
– Надо.
– Вы, наверное, не услышите, Яри-сан – тут нужны… определенные способности… – Чаёку вернулась после безуспешной попытки оживить очередное изображение собаки – на сей раз глиняное чудище величиной с овечку, больше смахивающее на льва, скрещенного с ежом. – Но опустите руки вниз… ладони разверните вперед… глаза закройте… лицо поднимите к потолку… вдохните глубоко несколько раз и попробуйте различить удары… как барабаны где-то далеко стучат… но не громче сердцебиения.
Лёлька оставила свои поиски еще хоть чего-нибудь собакообразного в этой комнате и приблизилась к брату. Затаив дыхание, она под инструкции девушки сымитировала его позу – и с первой же попытки услышала.
Барабаны колотились беспорядочно, словно десяток дружин вразнобой шел в атаку на десяток отрядов врага, и все – под персональных барабанщиков. Удары долетали до ее слуха глухо и тревожно, и в такт им всем – как бы это ни было невозможно – содрогался дом своими стенами и подвалами, словно раздираемый неровными ритмами.
– Что это значит? – прошептала княжна, невольно делая шаг поближе к Чаёку.
– Ты услышала, – почти не удивилась девушка. – Это значит, Ори-сан, что кто-то при помощи магии пытается разрушить защитные заклинания дома. И ещё это значит… что мой отец… больше нас не защищает.
– Защищает?!.. – позабытый в вихре событий Нерояма вернулся в мысли Лёки в фейерверке противоречивых образов. Добрый дед с лукавой усмешкой в прищуренных глазах, приветствовавший их в первый день похищения – и расчетливый холодный старик в подвале-лаборатории Вечных: "если надо будет убедить Адарету в серьезности наших намерений, одним из детей можно пожертвовать"…