Спокойно. Теперь можно и подумать. Значит, так. Дети побежали к стене. Самое умное, что она может сейчас сделать – ползти за ними: превращаться в кого-нибудь более продвинутого на пути костяной эволюции она опасалась. Догнать их, дождаться Агафона – и прочь. Конечно, хотелось бы камня на камне не оставить от этого рассадника похитителей детей, но кто-то, кажется, уже постарался до нее. Программа-максимум – добить Вечного – пока представлялась невыполнимой из-за отсутствия объекта добивания – и возможностей. Значит…
Лишь отдалёно представляя, как каракатицы перемещаются в воде, и не представляя вовсе, как они перемещаются на суше, Сенька перевалилась на бок, подтянула щупальца под живот – или что было у осьминогов на этом месте – и попробовала идти в ту сторону, куда убежали дети. Потом – ползти. Потом – перекатываться, обдирая нежную шкурку о шлак и окалину. Растудыть его в гармошку…
Кожа осьминога на воздухе, да еще вывалянная в грязи, быстро начала высыхать, сморщиваться и натягиваться, словно грозила вот-вот порваться. Шило мыла не слаще, как говорил Шарлемань Семнадцатый… Подождём его премудрие, а там видно будет? Колдуна не видно – и это главное. Может, вколотился в землю по самую макушку, да там и остался, сам себе могильный памятник?
Измученная, потерявшая ориентацию в пространстве, но нашедшая несколько сотен острых камней, людям, даже босым, не заметных, она вытянула щупальца и закрыла глаза. Чтобы хоть немного усмирить беспокойство, оставшееся в ней слоновьего размера, она начала представлять, где сейчас могут быть дети, накладывая путь совы на дворцовые дороги, каналы, возможное время ожидания, пока Агафон доломает стену, путь обратно… и пропустила важное.
Недалеко от нее на земле засветилось крошечное бледно-розовое пятно. Можно было подумать, что на эту угольную проплешину, еще вечером бывшую аккуратной грядкой с лекарственными травами, падает отблеск далёкого пожара. Затем пятно увеличилось, потемнело, и стало похоже, будто кто-то принёс корабельный фонарь с красным стеклом. Но когда пятно налилось малиновым соком и стало размером с поднос, количество вариантов уменьшилось до одного.
Беззвучно, как гриб, и так же плавно, из земли показалась обгоревшая маковка человеческой головы… покрытые кровавой коркой уши и лоб… оплавленное, словно из перегретого воска, лицо… плечи… грудь… Еще несколько ударов сердца – и на Белый Свет вырос, источая чахлый, но еще заметный малиновый свет заимствованной магии амулета Грома, Ода Таракану.
Оглядевшись по сторонам, он остановил взгляд на осьминоге и усмехнулся. Несколько шагов… наклон… и с одного из щупалец рука сорвала золотое кольцо с прозрачным сиреневым камушком и эмалевым ободком, заполненным девятью белыми треугольничками – и одним черным. В следующий миг вместо полудохлого с виду головоногого перед Вечным лежала почти обычная женщина. Застигнутая врасплох превращением, она рванулась вскочить, вскрикнула – и рухнула без памяти.