— Доктор, прошу не надо.
Предчувствуя неладное, Богдан просил пощады. Тем не менее, лекарь оставался неприступен.
— На начальных этапах Р2 терпима, но позже несет социальный риск. — Вновь начал он издалека. — Когда количественно приступы превратятся в рецидив, я вынужден буду действовать согласно предписанному протоколу. В данном случае правила обяжут меня подать заявку в Здравницу для помещения туда Вашей супруги, как потенциального дестабилизатора общественного порядка.
— Здравница?! Я ведь ее не увижу больше, доктор! Это верная смерть для Кати! Вы не можете так поступить.
— Я обязан. Становясь лекарем, я давал клятву, что буду служить человечеству. Мне очень жаль, Богдан.
Увиденные нелицеприятные сцены людских страданий за годы закалили характер Овсиенко, превратив его в нерушимую скалу. Его слова столько раз звучали вердиктом в стенах Восьмерки, столько раз они обрушивались на горюющие семьи, что со временем эмоции навсегда покинули его, оставив лишь холодный разум. Лекарь и сам не раз пожалел за то, что уплатил такую высокую цену за профессию, однако ничего исправить нельзя. С серьезным видом он дежурно похлопал очередного разбитого собеседника по руке, а затем развернулся и безучастно пошел прочь. Что касается господина Мельниковского, то он, напротив, испытал мощнейший приступ бессилия. В настоящий момент даже ноги отказывались держать его, из-за чего несчастному пришлось опереться спиной на ближайшую стену и медленно сползти вниз на корточки. Вслед за ногами, перестали слушаться глаза. Покраснев, они обильно увлажнились, источая скупые соленые капли. Один из немногих моментов в жизни, когда исполин с протезом не знал, что делать.
— Папочка! — внезапно окликнула его дочка. С соком и шоколадкой в руках она стояла и в упор смотрела на разбитого горем отца. — Пап, тебе больно?
— С чего ты взяла, малышка?
— Ты плачешь, а все люди плачут, когда им больно.
— Я? Нет, вовсе нет. — Вытирая рукой слезы и шморгая носом, произнес мужчина. Ему хотелось еще больше предаться эмоциям, крича от боли, но перед дочкой он сдерживался изо всех сил — Папе просто что-то в глаз попало.
— Ммм, ясно. Хочешь шоколадку? Она вкусная. Мне ее тетя Аля купила.
— Нет, доченька. Кушай сама.
— Я маме дам. Ей нужны силы, а в шоколаде много-много сил. Нам нужно вылечить маму.
— Конечно. И мы обязательно ее вылечим.
— Что здесь происходит? Богдан? Что с тобой? — Взволнованный вид подошедшей сестры еще больше удручил мужчину.
— Папка упал и ударился, вот и плачет. Но он не признается.
— София, мне надо отойти ненадолго. Побудь с тетей Алей.